Варвара Еналь - #Ключ Иоко [litres]

Посередине был мой портрет, нарисованный Зоманом. Мое лицо, освещенное яркими бликами множества свечей, показалось вдруг живым, подвижным и очень выразительным. Глаза как будто сверкали из-под длинной, убранной набок челки. Сжатые губы слегка изгибались, а поднятые брови придавали облику выражение легкого царственного умиления, словно меня удивлял мир Безвременья и радовал одновременно. Светлые блики в глазах, улыбка в самых уголках губ и еле заметный разворот головы делали этот портрет живым: прекрасным, умным лицом Хранительницы Безвременья…

Как там называл меня Зоман? Неограненный бриллиант – именно так можно было бы назвать картину.

Конечно, Иоко любит меня! Как можно не влюбиться в такую красавицу?!

А ведь совсем недавно я очень завидовала Нисе, считала ее красивой, способной, одаренной и удивительной. Но кто такая эта ведунья рядом со мной? Всего лишь жалкий призрак, меняющий облик и не имеющий ничего настоящего. Ее внешность не отражает сущности, потому что внутри ничего нет. Ниса – это всего лишь пустота.

А я – настоящий человек, красивая девушка, Настоящий Хранитель.

Поэтому Иоко будет принадлежать мне.

Я улыбнулась и двинулась обратно, в свою мансарду, минуя множество разноцветных свечей.

Когда моему брату Валерику исполнилось три года, он отправился в детский садик. И принялся так яростно и долго болеть, что в нашей скромной трехкомнатной квартирке надолго поселились запах микстур от кашля, борного спирта, который капали брату в уши, и аромат меда.

Ольга нервничала и суетилась. На кухне почти во всех шкафчиках лежали упаковки с детскими витаминами, Валере покупали новые игрушки и постоянно показывали мульты на новом планшете, купленном специально для таких случаев.

Меня не замечали, будто я вдруг стала абсолютно прозрачной. Отец, едва приходя с работы, тут же шел в комнату брата и читал ему книги, строил башни из кубиков и по-всякому пытался развлечь постоянно хныкавшего ребенка. Ольга, пользуясь тем, что брата было кому нянчить, отправлялась готовить ужин и причитать, что этим болезням нет конца и края.

А я радовалась тому, что теперь меня гораздо меньше грузят дурацкими просьбами: помыть посуду, подмести песок в коридоре, случайно высыпавшийся из Валеркиных пластмассовых ведерок, и подобрать раскиданные игрушки.

– Ты хоть уроки делаешь? – неласково буркнула Ольга, неся бутылочку с подогретым детским молоком.

– Еще как, – усмехнулась я.

Впрочем, вопрос мачехи сам по себе был глупым. Я училась почти на отлично, только физкультура и рисование портили мне аттестат. На физре я проявляла редчайшую бездарность, а вместо рисования у нас давно была история изобразительного искусства, и тут мы с учительницей не сходились во мнениях. Я не любила современных художников и не понимала все эти дурацкие квадраты Малевича. Мне нравились анимешные девочки с большими глазами и тонкими талиями, а еще сказочные персонажи с задумчивой грустью на лице и торчащими эльфийскими ушами.

Да, в то время я немного залипала в аниме, и учительница во всех моих рисунках видела это испорченное, тлетворное влияние Востока. Впрочем, твердую четверку по рисованию я все-таки имела.

В тот памятный вечер меня попросили срочно сбегать в аптеку. Внезапно пролился сироп от кашля – противная липкая жидкость, которой три раза в день пичкали моего брата. И меня попросили купить лекарство в ближайшей аптеке.

Стояла поздняя осень: рано темнело, и высокие деревья на нашей улочке странно и гулко шумели, поднимая к небу свои оголенные ветви. Листья давно свалились вниз, и их смели дворники. Но снега не было, впрочем, как и дождя. Только промозглый сырой холод, какой бывает только в конце октября.

Ольга привычно обозвала меня безмозглой дурой, видя, как я уперто шнурую любимые конверсы: мол, по такой погоде лучше носить ботинки, а не кеды. Мысленно я послала ее вон, а вслух заметила, что до аптеки два шага и мне будет отлично в кедах.

– Не мороз же, – буркнула я и выскочила за дверь.

До аптеки действительно было рукой подать, следовало лишь миновать двор и выйти через квадратную арку на освещенную улицу. Я торопилась, привычный и знакомый до последнего камешка двор не пугал своей темнотой. Все тут казалось своим, родным, привычным. Поэтому, оказавшись в арке, я не обратила внимания на двух высоких подростков, которые увязались за мной.

Один из них пихнул меня в плечо, другой дернул за капюшон, и я чуть не упала.

– Куда торопишься, красавица? – хохотнул парень в короткой синей куртке.

– Какая она красавица? Ты ее рожу видел, Жека? – фыркнул второй, лохматый и прыщавый.

– Пошли вон! – крикнула я и рванула к выходу из злополучной арки, но меня остановили.

– Кто должен пойти вон? Повтори! А ну-ка доставай свой телефончик. И карманы покажи! Быстро, курица, кому сказал! – прикрикнул пацан в синей куртке и протянул к моему лицу ладонь с растопыренными пальцами.

Что он хотел со мной сделать, я так и не поняла, потому что арку вдруг заполнили странные черные птицы. Они залетели внутрь, захлопали крыльями и темным вихрем обрушились на головы придурков.

– Это еще что такое? – заорал один.

– Какие-то сумасшедшие птицы, бежим! – крикнул другой.

Оба припустили, а я осталась одна в промозглом холоде осеннего вечера. Птицы меня не трогали. Они пронеслись вдоль арки темной тучей и пропали, растворившись среди низких облаков.

Мне следовало бежать домой и рассказать все отцу, но я уныло подумала о том, как разорется Ольга, узнав, что я не купила дурацкий сироп от кашля. Поэтому пришлось сжать всю волю в кулак и выбраться на улицу, залитую светом фонарей. Я почти физически ощущала, как сияет в желтом свете мое пятно на лице. В ушах все еще стоял голос одного из пацанов, наполненный издевкой.

Ты ее рожу видел?

Конечно, любой, кто видел мою «рожу», ужасался. И девушка в аптеке, торопливо отсчитывавшая сдачу, и влюбленные парень с девушкой, что шли навстречу прижавшись друг к другу. Мое лицо всех пугало, и иногда казалось, что мне нет места среди нормальных людей.

Я вернулась домой, молча поставила сироп на стол и закрылась в своей комнате. Ко мне никто не зашел и ни о чем не спросил. На моем столе уютно горела настольная лампа, а любимые краски так и просились на бумагу.

Я начала рисовать и в тот вечер в первый раз изобразила Мир Синих Трав. Вдохновение как будто пришло свыше, словно кто-то водил моей рукой и нашептывал на ухо, какие цвета следует использовать. Сны о синих травах я видела позже, но фигурки трех воронов я научилась рисовать в тот самый холодный промозглый вечер, когда Хранители с другого мира в первый раз заступились за меня.