Рошани Чокши - Корона желаний [litres]

У входа в ашрам, озаренный угасающим пламенем церемониального костра, сидел мудрец. Откуда он здесь в такой час? Шею его обвивала золотистая шкура мангуста. Нет, не шкура. Живой, просто задремавший мангуст.

– А вот и ты, – промолвил мудрец, открывая глаза. – Я уж тебя заждался, Принц-лис.

Викрам настороженно замер, по спине пробежали мурашки. Его никто не ждал. Никто не искал с ним встречи. Мангуст на шее мудреца зевнул, и что-то вывалилось из его пасти. Потянувшись, Викрам сжал пальцами что-то холодное и твердое, и сердце его ускорило бег. Рубин. Камень вспыхнул неестественным светом.

Мангуст зевнул… драгоценностью?

– Хвастунишка. – Мудрец щелкнул его по носу, и уши зверька укоризненно поджались.

Мех его мерцал во мраке, блестел, будто настоящее золото. Будто… магия. В детстве Викрам верил, что чары спасут его. Даже пытался поймать волшебство в ловушку. Как-то раскинул сеть на исполняющего желания якшу [3] Я́кша, или яккха, на языке пали – одна из разновидностей природных духов, ассоциируемых с деревьями и выступающих хранителями природных сокровищ. Женская форма – якши или якшини. , но в итоге заполучил крайне возмущенного павлина. С возрастом он оставил попытки, но так и не избавился от надежды. Лишь она отделяла Викрама от трона, что должен был принадлежать ему только на словах. Пальцы крепче сжали рубин. Камень вздрогнул, запульсировал, и пред лицом Викрама вспыхнул образ: он сам… сидит на троне. Могущественный. Освобожденный.

Юноша едва не выронил рубин. Магия прильнула к коже, по венам промчался звездный свет, и мудрец усмехнулся:

– Лишился дара речи? Ну-ну, принц-лисенок. Может, слова роятся в твоей голове, а ты просто не в силах протянуть руку и схватить верное. Но я добрый. Ну… или не очень. Доброта – весьма зыбкая штука. Но я люблю оказывать помощь. Сейчас ты должен спросить: «Зачем вы здесь?»

Потрясенный Викрам лишь кивнул.

Мудрец улыбнулся. Порой улыбка – это лишь проблеск зубов. Порой – клинок, рассекающий мир надвое: до и после. Улыбка мудреца была из последних. И Викрам, никогда не испытывавший волнения, почувствовал, что она вот-вот перекроит весь его мир.

– Я здесь, потому что ты призвал меня, лисенок. Я здесь, чтобы пригласить тебя на игру, которая состоится на исходе столетия. Я здесь, чтобы передать: Владыка богатств и сокровищ уловил аромат твоей мечты и следовал за ним, пока не нашел твое жаждущее сердце и хитрую улыбку.

Рубин в ладони Викрама вновь задрожал, затрясся. Взор застила алая вспышка, и стало ясно, что рубин – и не рубин вовсе, а приглашение в виде драгоценного камня. Он вздрогнул… и развернулся золотым пергаментом, гласившим:

В новолуние предъявите рубин и раскройте тайную истину стражам врат.

Рубин пропустит двух живых.

Победитель получит то, чего жаждет его сердце.

Но помните: желание – та еще отрава.

Викрам поднял округлившиеся глаза от свитка. Он понимал, что должен испугаться, но страх бледнел на фоне воспрянувшей надежды. Те затаенные мечты о великих свершениях не были лишь детскими фантазиями, потускневшими с годами. Возможно, с самого начала это было предчувствие… Как незримое знание, похороненное глубоко в душе. Нечто истинное, но сокрытое.

Мудрец кивнул на рубин:

– Приглядись и увидишь, что тебя ждет.

Викрам пригляделся, но ничего не увидел.

– Попробуй спеть! Рубину нравится, когда его любят. Обольщают.

– Мое пение вряд ли можно назвать обольстительным, – наконец обрел голос Викрам. – Скорее, кощунственным, честное слово.

– Дело не в звучании, а в искренности. Вот, слушай…

С уст мудреца сорвалась не песня, а история. История Викрама. В рубине замерцали образы. Одной рукой Викрам цеплялся за императора, в другой сжимал пучок синих цветов. Из камня доносились голоса, приглушенные, недовольные. «Наследник Уджиджайна», – говорили они и смеялись. Викрам видел будущее, кое прочила ему империя, где он бессильное лицо власти, кукла, прозябающая в роскоши. Он видел кошмар долгой жизни, день за днем в безмолвии. Сердце сжалось. Уж лучше смерть. Голос мудреца звучал монотонно, но на ощупь был как россыпь золотых монет.

Хижины ашрама словно подступали ближе, огонь потрескивал, как горсть топазов, а в голове Викрама укоренялась мысль.

Он построил всю свою жизнь на желании невозможного – истинной силы, признания, будущего, – и теперь, когда перестал искать, магия сама его нашла. Нашла и вдохнула жизнь в старые мечты, наполнив разум самым ужасным из вопросов: а что, если?..

Но пусть даже сердце трепетало, готовое поверить в чудо, слова мудреца заставили Викрама настороженно замереть.

– Вы сказали «с партнером»?

– Приглашение только на двоих.

Он нахмурился. Принцы в ашраме не особо вдохновляли на командную работу.

– Найди того, кто сияет. Чьи губы в крови, а сердце – с клыками.

– Похоже, такого трудно не заметить.

– Тебе особенно. – Голос мудреца разросся. Стал совсем не человеческим. Звук доносился отовсюду, лился с небес, поднимался из грязи. – Скажи, что согласен. Вступи в игру, и получишь шанс завладеть всей империей, а не только шелухой иллюзорного статуса. Второго приглашения не будет.

Мудрец провел рукой сквозь огонь, и в языках пламени, как драгоценные камни, рассыпались образы:

Дворец из слоновой кости и золота, пронизанный черными потоками, в которых дрожат пойманные звезды, излучая свет. На дверных рамах вытравлены пророчества, а вместо неба над головой плещется океан, и отвергнутые легенды рассекают его воды. Тысячи якшей и якшини несут со всех концов морозный иней, лесную ежевику, болотную жижу и короны из облаков. Готовятся к чему-то.