Алексей Пехов - Талорис [litres, авторский текст]

Вир шел по среднему ярусу, оскальзываясь на гниющих овощах и фруктах, пробираясь через кучи мусора, что выкидывались на улицу из окон окрестных зданий, вжимаясь в стены, когда проползали двухколесные телеги торговцев, влекомые тощими ослами. Он прекрасно знал большинство городских улиц, ибо сам был их плотью, некогда родившись рядом с залитыми кровью бычьими бойнями, а может, возле провонявших красилен и кожевен, или недалеко от жестоких бойцовых ям, где псы вырывали друг из друга куски мяса, а может, под печами, тяжело пахнущими дегтем, который бочками спускали по старым каналам в порт, чтобы смолить днища лодок, барж и кораблей.

Этот лабиринт, полный опасностей, полумрака, гомонящей толпы, заразы, сушившегося белья и крыс, являлся для Вира родным домом. Пока он шел к району Слоновьих Бивней, трое предложили купить у него обезьяну.

Один, без зубов, со шрамом, рассекавшим его губы на две половинки, ради забавы.

– Научу ее танцевать! – крикнул он Виру в спину. – Кружку пива за мартышку, парень! Кружку!

– Утоплю ее прямо в клетке, – сказал черноволосый тип в широкой тарашийской шляпе, торговавший с переносного лотка свежими очищенными огурцами, которыми жители Огненной части обожали утолять голод и жажду. – Ненавижу гадин.

– Улт за нее. – Это предложение высказала тощая тетка, высунувшаяся из окна второго этажа. – Улт и одну запеченную лапу, когда я приготовлю мартышкино жаркое!

Но он лишь улыбался им, да качал головой. Старой Нэ обезьяна куда как нужнее, чем остальным.

Несмотря на позднюю осень, было жарко и душно, парило, точно перед грозой. Вир вышел на маленький рынок, окруженный со всех сторон трехъярдовыми статуями Шестерых, такими старыми, что лица их давно стерлись и теперь лишь местные могли сказать, кто перед ними – Моратан или, к примеру, Миерон.

Даже во вторую половину дня здесь все еще бойко шла торговля. Свежими продуктами, не совсем свежими и совсем не свежими, а также вещами из куч старьевщиков, мелким барахлом за улт десять штук, заморскими безделушками и артефактами великих волшебников, коих в лавках найдется на каждого дурака, дуру и их малых деток.

Подумав, Вир купил огурец у чернявой девчонки, съел его на ходу и, прежде чем углубился в кварталы, избавил от кошелька какого-то зеваку, что пялился на статуэтки огненного чудовища Черной земли. Кошелек оказался худ, вряд ли в нем найдется хотя бы четверть рен-марки, но юноша счел, что нечего пропадать добру, раз оно не нужно хозяину.

Раньше в кварталы, ставшие для Вира домом, привозили слоновьи бивни, и резчики создавали из них невероятные произведения искусства, столь ажурные и воздушные, что работы ценились во всем Едином королевстве. Но те благословенные времена закончились вместе с Эпохой Процветания, и корабли уже не везут драгоценную кость из Черной земли. Теперь о прошлом напоминают лишь гигантские мастерские, сохранившиеся спустя века, переделанные под жилье, лавки, публичные дома и склады.

Район, граничащий с портом, славился тем, что дарил свою любовь во всем ее многообразии тем, кто готов раскошелиться. Плати, и выполнят любое твое желание, даже если оно не очень разумно и довольно извращенно.

Несколько девушек, работавших на улицах, попытались остановить высокого парня, предложить ему свое внимание. Он неизменно улыбался и качал головой, отказывая так же, как и тем, кто желал купить у него мартышку.

Вир ничего не имел против любви, да и деньги из украденного кошелька можно было бы потратить с толком, но старая Нэ сейчас куда важнее прекрасных глаз и теплых объятий.

– Сойка, красавец, – проворковала ему одна, выйдя из полумрака заведения, в котором нежно шептались музыкальные лепестки, подвешенные за нитки к потолку и волнуемые сквозняком. – Была ли у тебя настоящая сойка?

Шелковое платье соскользнуло у нее с плеча, точно вода по масляной коже, обнажая грудь. Девушка изящно развернулась, показывая Виру левую лопатку с татуировками дельфинов, выпрыгивающих из волн.

– Красиво сделано, – одобрил Вир. – Может, в другой раз.

Говорят, что сойки не терпят тех, кто выдает себя за них. И обычно срезают кожу с подобных умников. Но правда в том, что в кварталах Слоновьих Бивней полно «соек», и чужестранцы не прочь провести с ними ночь, оставить деньги, часть которых оказывается в погребах Ночного Клана. И никто не собирался убивать овец, приносящих золотые марки. Это глупо. В особенности если на мифах и легендах можно хорошо заработать.

– Мальчик, не хочешь ли заглянуть к нам в гости? – спросили две черные как ночь жительницы далеких южных островов с бритыми головами.

Еще одна, рыжеволосая, попыталась схватить за руку, но он был сильным и просто шел себе дальше, и ей пришлось выбрать: или волочиться за ним по грязной мостовой, или же отпустить.

– Ему милее обезьяна! – зло сказала женщина в спину несостоявшемуся клиенту. А затем добавила еще несколько сальных и неприличных оскорблений, связанных с животными.

Поднялся смех ее подруг, но Вир даже не обернулся. Он не из тех, кто обижается на слова. К тому же одна гадалка из цирка напророчила ему, что от рыжеволосой у него в жизни будет множество проблем, и не то чтобы Вир поверил, но предпочитал избегать неприятностей, особенно если это ничего ему не стоило.

Наконец юноша оказался на своих улицах, где его знала всякая крыса, и местные девицы не искали в нем клиента. Здесь, возвышаясь над домами, в небо поднимались башни, напоминавшие по форме слоновьи бивни – сильно изогнутые, наклоненные, гладкие снаружи, с прорезями окон, издалека похожими на стрижиные норы в речном берегу. Раньше башен было двенадцать, но половина из них рухнула, не выдержав испытания временем, пожаров, войн, бунтов и Катаклизма. Погребли под собой дома, а после дали жизнь новым, построенным на их костях.

Оставшиеся, разной степени высоты, венчали кварталы северной части Пубира, точно обглоданная корона, и тени от огромных исполинов угольными полосами лежали на улицах, мостах, площадях, рынках и крышах.

Самая приземистая из них, с обломанной вершиной, принявшей на себя удар колоссальной молнии еще во времена Войны Гнева, и являлась целью Вира.

На нижних этажах были расположены харчевни, магазины и вход в один из самых больших публичных домов района. Сняв жердь с плеча, охотник освободил клетку и, подхватив ее рукой за кольцо, изучил обезьяну. Та скалила зубы и визжала, угрожая человеку расправой, как только у нее появится возможность до него дотянуться.

Кивнув на входе охранникам – мускулистым ребятам, вооруженным дубинками, Вир сразу юркнул в служебные помещения, минуя зал Девушек, стал подниматься по лестнице, считая ступени, проходя мимо слуховых окон, через которые порой доносились тихие, наигранные стоны. Миновав несколько этажей, когда публичный дом остался позади, он вышел на террасу, увитую растениями, отданную под грядки и напоминавшую одичавший сад. Здесь, как и выше, в следующем ярусе, где держали почтовых голубей, разносивших сообщения по всей округе, были другие владельцы, но все они знали Вира и не задавали ему вопросов.