Алексей Пехов - Талорис [litres, авторский текст]

– Довольно давно я наведывалась в Велат по приказу Борга. Там проживал один из верховных жрецов Шестерых, человек, который проворачивал дела, далекие от высоких, так сказать, материй и божественного внимания. Он сотрудничал с Пубиром, марки текли в его карманы рекой, но однажды этот толстяк счел себя выше обязательств и зарвался. Меня попросили передать ему счет. – Последовало безразличное пожатие плеч. – Человеком он был влиятельным, охраны не меньше, чем у тамошнего герцога, так что отправили меня и Шрева. Но я обставила этого ублюдка, нашла жреца первой, хоть он и прятался хорошенько.

– Избавь меня от подробностей.

– Легко. Но вот что интересно. В его большом доме я обнаружила скрытую комнату, где набожный толстячок хранил вещи, которые… так сказать, не очень подходили его призванию. Сушеные головы аборигенов Черной земли, отравленное оружие мэлгов, какие-то проклятые кости, шипящие, стоило мне пройти мимо них. И довольно большое собрание книг. Среди них… вот это… – Она похлопала рукой по свертку. – Знак некромантов, зубастый кричащий череп, окруженный пламенем, сразу привлек мое внимание.

– Что там? – вскинулась девушка.

– Ты погоди, – наслаждаясь каждым моментом, промурлыкала Лавиани. – Порой вы с Мильвио говорили слишком громко, и я слышала некоторые фразы. Одна из них оживила мои старые воспоминания. Я колебалась какое-то время, но после решила, что ведь ничего страшного не случится, если я оставлю тебя ненадолго, а сама смотаюсь через половину мира и, чем шаутты не шутят, попытаю удачи. Ты бы не одобрила, поэтому я и не стала ничего рассказывать. Кроме того, с тех пор как я была в Велате, минуло двадцать лет. Дом могли продать, он мог сгореть, новый хозяин, при должной удаче, мог обнаружить тайник. Но мне… тебе… нам очень повезло. Так что вот мой подарок. Надеюсь, это хоть как-то искупит все то, что я устроила в последние недели.

Шерон взяла тяжелый сверток, развернула ткань, и в ее руках оказалась книга. Переплет был светло-коричневым и в то же время насыщенно-желтым, словно растаявший свечной воск, твердым, местами растрескавшимся, немного шершавым от долгих лет существования.

Отвратительный. Почти до тошноты. Точно так же отвратителен, как странные насечки на фолианте, плохо зажившие, похожие на фигурные шрамы.

– Ты знаешь, что это? – Она подняла взгляд на наблюдавшую за ней Лавиани, заставляя не разжимать пальцы и дальше касаться обложки.

– Человеческая кожа, я, полагаю.

Да. Переплет был из кожи человека, и Шерон чувствовала бледное эхо чужой смерти. Чужих смертей, точнее. Многоголосицу, слабо шепчущую ей в уши, столь слабо, что она вряд ли когда-нибудь смогла бы разобрать слова.

Углы книги защищал неизвестный черный металл, возможно серебро, корешок тоже сделали из него, а на нем жестокий мастер выдавил кричащий череп, когда-то привлекший внимание сойки.

Шерон открыла книгу, посмотрела первую страницу, тихо охнула, сказав:

– Говорят, что иногда они писали тексты на спинах своих жертв, а затем отправляли эти ходячие письма друг другу. Но книги… я не слышала о таком.

Каждая из сотен страниц была не из бумаги, а тоже из человеческой кожи. Гораздо более тонкой и мягкой, чем обложка, на которой прекрасно читались темно-бурые, витиеватые буквы старого наречия.

Вот откуда у нее возникло впечатление о множестве смертей. То, что она держала в руках, заключало в себе гибель десятков, если не сотен, несчастных.

– Ты сможешь ее читать?

Шерон на мгновение показалось, что в голосе Лавиани послышалось сочувствие. Но такого не могло быть. Сойка и сочувствие – совершенно несовместимы друг с другом.

Она стиснула зубы так, что стали видны желваки, и тут же вздохнула, расслабляясь, приказывая шепоту замолчать.

– У меня нет особого выбора. Я не брошу ее хотя бы потому, что ты потратила ради этого многие месяцы. Да и знания нам нужны как никогда. Я не могу от них отказаться…

Ее звали Дакрас, и жила она в эпоху, когда в мире существовали волшебники. Указывающая мало что могла узнать о тзамас, написавшей этот фолиант. Лишь то, что та была стара, и песок ее времени утекал слишком быстро, чтобы она могла завершить труд всей своей жизни.

Шерон хорошо знала старое наречие, Йозеф научил ее, и она никогда не считала себя глупой, но книга оказалась для нее твердым орешком. Это не был учебник для новичка, в котором шаг за шагом ей бы объясняли основы, взяв за руку, постепенно ведя от простого к сложному. Дакрас писала свой труд для таких же, как сама, опытных, уже познавших смерть, умеющих повелевать ею и подчинять своей воле.

Шерон не понимала слишком многое. Большинство терминов звучали для нее туманно, и девушка даже догадаться не могла, что пытается сказать хозяйка мертвых, куда направить. Некоторые главы оставались совершенно бесполезны, хотя она перечитывала их по несколько раз, пытаясь выявить хотя бы крупицу полезной для себя информации. Другие – те, где основы порой пересекались с ее знаниями указывающей, оказывались неполными, недописанными или вовсе нечитабельными из-за времени, уничтожившего буквы или целые страницы.

Для тысячи с лишним лет книга была в прекрасном состоянии, но все же плесень покрыла большую часть текста, какие-то страницы оказались вырезаны, оторваны, иные – сжаты настолько сильно, что распрямить их без опытного мастера, способного работать с кожей (или книгами?), не представлялось никакой возможности.

И вместе с тем, несмотря на все сложности, перед ней открывался целый новый, огромный, непостижимый и страшный мир магии, считавшейся запретной для любого здравомыслящего человека. И Шерон потерялась среди строчек, букв, зловещих рисунков и схем.

Последние были той самой нитью, что вели ее, позволяя узнавать и понимать написанное. Все эти формулы походили на то, чему учили указывающих. Сдерживание и контроль, блокировка и усиление, защита и поиск. Это было ей знакомо, пускай порой рисунки и принимали странные формы. Она старалась понять их и тем самым понять чертежи, которые никогда не видела прежде.

Караван шел на запад, минуя охряные высокие барханы, где ветер шлейфами сдувал песок, отправляя его в белое полуденное небо, раскаленные каменистые пустоши, где камни цвета лазури складывались в неведомые линии и круги, уходящие за горизонт, остывшие разорванные изнутри холмы, на зелено-малиновых склонах которых застыла бурая лава, тихие оазисы с глубокими водоемами, каскадными источниками, белой глиной, бесконечными фламинго и стадами могучих винторогих антилоп, на чьих мордах шерсть напоминала маски аборигенов Черной земли, и ущелья с дымящимися вдалеке вулканами. Шерон лишь изредка поднимала голову, отрываясь от чтения, чтобы увидеть все это.