Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

– Не нравятся мне эти «тарелочки»… – процедил я, останавливаясь. «Гюрзу» я давно вложил в кобуру, вооружившись «светкой» – винтовка была почти что новая, видать, лет шестьдесят на армейском складе пролежала.

Неожиданно «тарелочки» резко изменили «план полета» – два диска стали круги нарезать, а третий замер в полусотне метров над грунтом. Чуть-чуть накренившись, он открыл в днище диафрагму, и я рявкнул:

– Глаза!

Ослепительная вспышка ударила даже сквозь веки, а потом меня окатил жар и шатнула воздушная волна. Проморгавшись, я разглядел глубокую канаву, прорытую, вернее, выжженную диском – со дна долетали малиновые брызги расплавленного грунта, а края борозды уже остывали, блестя глазурованным шлаком.

– Это предупреждение! – крикнул Бунша.

– Типа, посторонним вход воспрещен! – поддержал его Эдик.

А я молча вскинул винтовку и выстрелил по «стоячему» диску – тот как раз открывал диафрагму, наклоняясь в нашу сторону, так что мы оказывались на линии огня.

Но я не потому жал на курок, что нужно было обороняться. Меня взбесило, что какой-то робот мешает мне спасать Наташку.

Честно говоря, мой поступок был весьма рискованным – черт его знает, какую энергию запас в себе диск! – так ведь нас и без того пытались убить и в землю закопать.

Пуля угодила точно в раскрытую диафрагму, в это дуло инопланетное. Полыхнуло знатно – все днище у «тарелочки» вывернуло наизнанку, с оглушительным громом ударили снопы синих искр, а покореженный верх диска усвистал в озеро, где и скрылся под волнами, пустив струю пара.

Кузьмич тотчас же последовал моему примеру, сбив кружившийся диск. Пуля отлетела рикошетом, заставив «тарелочку» вихлять в полете, и Бунша поразил ее вторым выстрелом в ребро, усеянное разноцветными огонечками.

Диск разложился, как ракушка, выбрасывая искры и светящийся дым, сверзился и запрыгал по берегу, распадаясь на две половинки. Третья «тарелочка», надо полагать, правильно оценила информацию и дунула наутек, однако Лахин тоже хотел «вставить свои пять копеек» – коротко татакнул «калаш», и все пули озвучили попадания.

Диск заколыхался, то поднимаясь, то опускаясь, завертелся юлой в прецессии и булькнул в воду. На счет «два» озеро вскипело, вздымая белопенный гейзер.

– И так будет с каждым! – сурово сказал Лахин.

– Ты еще в дуло дунь, съехидничал Кузьмич.

– Пошли, пошли! – заторопил я их.

Достав дозиметр, я убедился, что выплавленная канава хоть и фонит, но не критично. С разбегу перепрыгнув борозду, над которой все еще струился муар нагретого воздуха, я поспешил к порталу.

– На том берегу стоит база кхацкхов, – объяснял я на ходу – Вон тот пологий купол, видите?

– А кто такие кац… кацхи…

– Кхацкхи. Понятия не имею. Просто получил такую инфу, и все. Знаю только, что у них биологическая цивилизация, что кхацкхи на редкость миролюбивы… Вот только почему эти их охранные роботы напали на нас, не пойму.

– В принципе, никто на нас не нападал, – резонно заметил Эдик. – Эти… дискоиды просто прорыли межу, запрещая нам идти к порталу. А может, и не запрещали, а предупреждали просто…

Не дослушав его, я быстро осмотрел портал.

Короткая запись, выведенная Наташкиной рукой, гласила: «Проходим. Охранные роботы ведут себя подозрительно». Надо полагать, мой приход усилил их подозрения…

Бунша стоял на страже, держа винтовку в руках, а я внимательно ощупывал «интерфейс» портала, все эти пирамидки, полусферки, выемки круглые и овальные.

– Отсюда открывается выход на Приус, на Аврору и… – проговаривал я для товарищей. – И на Станцию. Странно… Я думал, они на Аврору попадут, а тут заблокировано…

– Мы никуда не попадем? – выразил Лахин свое сильнейшее разочарование.

– Попадем, – отмахнулся я. – Так… На Приус они тоже не вышли бы, канал нестабилен. Неужто на Станцию? Ла-адно…

Вложив ладонь в идентификатор, я сделал жест: проходите!

Кузьмич сноровисто миновал портал, Эдик поспешил следом, а я прошел замыкающим.

Мы оказались в замкнутом пространстве – довольно обширном помещении, стены и пол которого отливали одинаково кремовым цветом. Переборка слева была вогнута, а впереди угадывались створки дверей.

– Мы не на планете, – сказал я, – это внешняя станция, но здоровучая…

– А где? – тут же воспылал энтузиазмом Эдик. – У какой звезды? Ты знаешь?

– Сейчас увидишь.

– А гравитация тут откуда? Искусственная?

– Да.

– А свет? Тут, вроде, никаких ламп… Воздух светится?

– Да!

Двери мягко разъехались, пропуская всю нашу компанию в переходный отсек – огромный и длинный, как станция метро. Во всяком случае, пара поездов в отсеке разъехалась бы.

«Сейчас…» – подумал я. Раза три я бывал на Станции, но ощущение чуда не покидало меня.

Я усмехнулся – гулять самому не так интересно и увлекательно, как показывать тутошние чудеса спутникам.

Мы прошли весь отсек. Двери, большие, как ворота, бесшумно раскрылись перед нами, и Кузьмич с Лахиным застыли на пороге обзорной палубы. Я был доволен произведенным эффектом.

Палуба была громадна, вытягиваясь в длину этаким проспектом, а вся ее передняя часть открывалась колоссальным «окном», метров пятнадцати в высоту.

За плитами неизвестного прозрачного материала распахнулась необозримая чернота космоса, и в этой тьме сияла, сверкала, переливалась Галактика.

Она была видна не с ребра, а вдоль оси – гигантская шутиха, размахнувшая спиральные рукава. На обзорной палубе не фосфоресцировал воздух, испуская нежное сияние, как в отсеках, да и зачем? Света миллиардов звезд вполне хватало.

– Твою-то ма-ать… – выдавил потрясенный Кузьмич.

Эдик, притворявшийся соляным столбом, и звука не издал, лишь медленно покачал головой.

– Станция находится вне Галактики, – негромко сказал я, – отсюда до нее десятки тысяч светолет. Это единственный искусственный объект, на котором стоит портал. Почему, не знаю. И чья эта станция, мне тоже неизвестно. Но красиво же?

– Нет слов… – прошептал Лахин. – Просто нет слов…

– Пошли, – оборвал я его восторги. – Засмотрелся…

Мы прошагали всю обзорную палубу из конца в конец и вышли в радиальный коридор. Голые стены разочаровывали – в наши-то орбитальные станции заглянешь если, то там места живого не найдешь – и верх, и низ, и борта истыканы приборами, мониторами и прочими причандалами, а тут пусто.

Хотя, откуда мне знать? Может, стоит сделать какой-нибудь знак, и все стены покроются экранами, выдвинутся пульты разные… С другой стороны, к чему пульты, когда автоматика справляется? Ну, это как сказать…

– Здесь вы поосторожней, – сказал я, проводя друзей в очередной блок – полусферу ста метров в диаметре, прикрытую котельным сводом, мягко светящимся белым. – Тут гравиустановка не фурыкает.