Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

На всех были обычные с виду «камки», но расцветки вовсе не зимней, а такой, что ее впору в тропиках применять. В сельве какой-нибудь.

Более того, я видел, что «гвардейцы» отчаянно мерзли, хоть и накинули на себя теплые куртки. Такое впечатление, что конвой и впрямь из жарких мест доставили. Ну, бред же! Хм. На то и сон.

Причин, чтобы испытывать к конвою ненависть, не было. Они никого не били, тем более не убивали. Ну да, бывало, наподдавали прикладами, и что? Мы же не люди, мы – так, бомжи какие-то, с нами и не так еще можно…

Я не ощущал опасности, просто странно все было, очень странно, непонятно. Вот это и напрягало.

«Урал» быстро доехал до станции, где горели «стопы» еще одной вахтовки. Те же гвардейцы вывели из нее подконвойных и погнали к перрону, куда подкатывал небольшой состав – вагонов десять, пассажирских и товарных вперемежку.

Клацнула дверь нашего «Урала», и грубый голос скомандовал:

– Выходь по одному!

Я спрыгнул первым, снова помогая сойти Марине с Кириллычем, после чего нас погнали к вагонам.

Обычный плацкарт, только окна занавешены. Бомжи, заталкиваемые в вагон, гомонили и ругались, но гвардии их гомон был до одного места. Распихали нас, и поезд тронулся.

Толкотни и давки не наблюдалось, наша троица заняла целое купе – воздуху и места хватало.

Оказалось, что окна были не только зашторены, но и заделаны изнутри фанерными щитами – наверное, существовали опасения, что подконвойные станут сигнализировать, по-всякому привлекать к себе внимание, вплоть до криков «Спасите! Помогите!»

Я подсел к окну поближе и попытался оттянуть фанеру. Открылась щелочка, в которую я глянул одним глазом. Ехали мы на запад.

– В лагеря нас, братва! – провопил кто-то. – На лесоповал!

– За что? – откликнулся другой голос. – Мы ничего не нарушали!

– Да в расход нас!

– С хера ли?

– Ты не просек, да?! Это «эскадроны смерти», в натуре!

– Ты че, бык в загоне, гонишь?

– Отвечаю!

– Да иди ты!

– Куда?

– В жопу!

– Привет, красава! Все чики, мы уже там, в самой заднице! Обоняй!

– Замолкни!

Началась возня, но я не обращал внимания на телодвижения соседей. Прижав к себе испуганную Маринку, я постарался ее успокоить и даже пристроился дремать сидя. А что еще делать?

Ничего не известно, а еще и четырех нет!

То ли устал я, то ли нервы окрепли, но я и в самом деле заснул. Кириллыч меня разбудил, шепнув, что подъезжаем к Москве.

«Все чудесатее и чудесатее…» – подумал я.

Откуда строчка? Из «прошлой жизни»…

Поезд докатился почти до МКАД и свернул куда-то на боковую ветку вползая с ленивым перестуком в промзону. Было темно, из ночной черноты выплывали приземистые сооружения, огромные ржавые емкости, трубы, решетчатые мачты с давно погасшими прожекторами, а потом яркий свет фонарей вычленил из темноты здоровенный ангар, метров пятидесяти в длину. Вот как раз в огромные двери этого ангара и вкатывал тепловоз.

Когда наш вагон оказался внутри, стук колес усилился за счет эха, а сверху упал неяркий свет ламп. Ангар был почти пуст, лишь небольшая группа людей стояла в отдалении, встречая поезд. Четверо или пятеро.

Все они были одеты очень хорошо, даже так – богато. Их холеные лица были оживлены, четверка или пятерка – нет, именно четверка – переговаривалась друг с другом или затягивалась дымом сигарет.

Состав еле полз, редко постукивая колесами. Вот мимо проплыла массивная рама еще одних ворот, испещренная будто барельефами или глубоко вдавленными узорами, и поезд вкатился… в ясный день.

– Что за хрень? – выдохнул я, жмурясь.

Колеса по-прежнему стучали, озвучивая стыки, вот только рельсы были проложены не по бетонному полу ангара, а по обычной насыпи. А дальше не затоптанными пятнами зеленела травка-муравка, тянулся ряд высоких столбов, между которыми была натянута колючая проволока, а поверху вилась «егоза». За колючкой проглядывали приземистые корпуса каких-то зданий явно промышленного вида, серебрились гигантские нефтехранилища, вились пучки труб, а еще дальше зеленел лес и синели горы… Да куда ж нас занесло?!

Все было настолько невероятно, что реальность «плыла». Я готовился к полицейскому беспределу, к чистке Подмосковья от нищебродов, чтоб не портили демократические завоевания, да к чему угодно, но только не к сказке, не к чуду!

Как это могло быть, чтобы из ночи в день, из зимы в теплынь, из «Замкадья» – к горам?

Я был собран, дабы встретить опасность, дабы успеть защитить Маринку, а тут такое! Да я просто завис – или, выражаясь в стиле Кириллыча, испытал когнитивный диссонанс.

Целую минуту я просидел, как в трансе, прежде чем встряхнулся и решительно рванул фанеру с окна. С третьего раза лист поддался, и яркий дневной свет хлынул в купе.

Немая сцена.

– Этого… не может быть, – еле выдавила Марина. – Под Москвой нет гор! И лес… откуда он тут – зеленый?

– А солнце в пять утра? – фыркнул Кириллыч. – Три часа до рассвета – и здрасьте!

Бомжи сбились в проходе напротив нашего окна и тоже делились впечатлениями.

– Твою ж ма-ать… – проговорил Полторашка. – А я даже не заметил, как нас усыпили…

– Чего нас? – не понял Серуня.

– Усыпили, балда! А пока мы валялись в отключке, перевезли куда-то! Ну, не знаю… В Индию какую-нибудь!

– Ага! – саркастически улыбнулся Удалов. – В Таиланд по бесплатной путевке! Чего б ты еще придумал!

Выражения остальных, если нецензурщину заменить стыдливым телевизионным «бип-бип», сводились к одной, довольно витиеватой фразе: «Это ж… бип-бип… ну, ни… бип-бип… совсем они там… бип-бип-бип-бип!»

Поезд, между тем, докатился до большого плаца, выложенного бетонными плитами, и остановился, будто выдохся. Тут же забухали сапоги конвоиров.

– На выход! Живо, живо!

– Шнелле, шнелле… – проворчал Кириллыч, поднимаясь и кряхтя. – Пошли, Санька! Мы за твоей широкой спиной…

– Иду, – обронил я и двинулся к тамбуру.

Спрыгнув со ступенек, я, в который уже раз, помог спуститься «Снегурочке» и «Деду Морозу».

Удивительно! Стояла теплынь, а я вздрагивал, как от холода – невероять творилась крутейшая!

Воздух был чист и наполнен запахами чего-то растущего, в ярко-синем, индиговом небе таял серебристый круг луны. Тут меня схватила за руку Марина – вцепилась просто.

– Туда посмотри! – воскликнула она.

Я посмотрел «туда» – и увидел в небесах еще одну луну, куда больше первой. Какой, на фиг, первой?! «На первый-второй рассчитайсь…»

– Не-е… – протянул Полторашка. – Так не бывает…

Но оно было! И что это за солнце? Малюсенькое, белое… А эти прочерки белесые в высоте? Метеориты? Я где, вообще?

– Построиться! – разнеслась команда, и гвардейцы забегали, матами, тычками и пинками выстраивая бомжей в подобие рядов и шеренг.