Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

Девушка элегантно впорхнула внутрь [22] , попутно отметив рапиру и стилет, спрятанные в ножнах на поясе двеймерца. Помещение оказалось шикарным будуаром, у стен стояли еще трое браавов. Хоть все они были одеты как костеродные хлыщи, при каждом имелся свой арсенал оружия. На стенах висели живописные картины, все поверхности устилал алый шелк. Большую часть комнаты занимала огромная кровать, на которой спал симпатичный юноша.

– Неси поднос сюда, Белль. И побыстрее, пожалуйста, милочка.

Голос, низкий и хриплый, донесся из теней, и Мия наконец распознала его как женский. Когда его обладательница вышла на свет, Клинок увидела темные волосы и острые, как кинжалы, скулы. Она носила монокль на серебряной цепочке на шее и как раз натягивала шелковую рубашку на голову. Мия мгновенно узнала ее по рисунку из футляра Солиса – Донна, предводительница Щеголей.

– Не обращай на него внимания, он решил немного вздремнуть, – Донна улыбнулась, кивая на спящего человека на кровати. – Вот юноши нынче пошли! Никакой выдержки.

Мия изобразила, как она надеялась, вежливый смешок и поставила поднос туда, куда приказали. Стражи едва обращали на нее внимание – двое стояли достаточно близко, чтобы попасть под воздействие чудно-стекла, а ее тень могла бы сдержать как минимум одного. С юношей на кровати не будет проблем. Пять шагов – и она вскроет глотку Донны. Все зависело лишь от того, кого приведет с собой продавец кар…

– … Она идет… – раздался шепот на ухо.

– Донна, – произнес один из стражей у дверей. – У нас пополнение.

Предводительница браавов посмотрела на Мию и указала в угол комнаты.

– Придай себе загадочный вид, милая, и стой истуканом. Но истуканы не болтают, верно?

Мия кивнула, сливаясь с тенями. Затем услышала тихое бормотанье за дверью в будуар, грохот грома за окном. Мимо стражей протиснулся человек. Определенно женщина, низенькая, облаченная в свободную гранитно-серую мантию, слегка намокшую от бури, бушевавшей снаружи. В складках капюшона, прикрывавшего и нижнюю часть лица, можно было разглядеть только ярко-голубые глаза. К телу женщины было прикреплено множество лезвий, и сердце Мии забилось быстрее, когда она высмотрела деревянный тубус с картой, перекинутый через плечо.

– Так-так-так, – сказала новоприбывшая гостья. – Это довольно красиво и драматично, не так ли?

– Ты пришла одна, – задумчиво произнесла Донна.

– Так я веду дела, – ответила женщина, проходя в середину комнаты. Ее слова приглушались тканью капюшона, но было что-то…

В этих глазах.

В этом голосе…

«Не может быть…»

Гостья посмотрела на обнаженного юношу на кровати, на Мию с ее слишком тугим корсетом.

– Неплохой вид. Но тут немного людно, тебе так не кажется?

– Ну, так веду дела я, – ответила Донна. – У меня есть два золотых правила в этой жизни, малышка, – никогда не доверяй мужчине, который плохо отзывается о своей матери, и никогда не доверяй женщине, которая носит маску без какой-либо на то причины.

Гостья закатила глаза, но все же сняла капюшон, и за спину упали длинные золотистые косички. А затем открыла лицо, которое ассасин знала почти так же хорошо, как свое собственное. Сердце Мии ушло в пятки.

Сверкнула молния, она впилась ногтями в ладони.

«Черная гребаная Мать…»

Это была Эшлин Ярнхайм.

В их последнюю встречу они стояли друг против друга на пыльной дороге Последней Надежды. Нападение люминатов провалилось, судью убили. Но троица на шее Эшлин сдерживала Мию достаточно долго, чтобы предательница успела сбежать.

И теперь она была здесь, в Годсгрейве.

С тем самым предметом, который Мие приказали украсть…

«Что, ради бездны, тут происходит?»

– Карта у тебя? – спросила Донна.

– Деньги у тебя? – ответила Эшлин.

Донна кивнула стражнику, который подкинул девушке звенящий мешочек. Эшлин поймала его прямо в воздухе, развязала и достала одну монету. Не медного бедняка, не железного священника, а…

Золото.

Мия покачала головой.

«Богиня, это же целое состояние…»

– А теперь, – сказала Донна. – Твоя часть сделки, будь так любезна.

Эшлин сняла с плеча тубус и бросила его Донне. Женщина открыла крышку с тихим щелчком и наполовину вынула свернутый пергамент. Мия заметила странные надписи, серповидный символ в углу.

– Что ж, – вздохнула Эшлин. – Как бы мне ни была приятна ваша компания, я приметила симпатичную рыжеволосую девчушку внизу, так что…

Предложение Эшлин так и осталось незаконченным, поскольку стражи у выхода, со всей присущей моменту драматичностью, закрыли двери. Мия покачала головой, решая, что ей доставать первым: чудно-стекло или меч. В конце концов она остановила выбор на аркимии и мысленно назвала Эшлин дурой – явилась в логово браавов и треплется, словно хозяйка заведения! Неужели она действительно думала, что это закончится как-то иначе?

Вышеупомянутая дура оглянулась через плечо и прищурила голубые глаза.

– Донна, ты не могла бы попросить своих ребят уйти с дороги, пожалуйста?

– Боюсь, что нет, – ответила предводительница браавов. – Великий кардинал дал нам довольно четкие указания, что с тобой делать после обмена.

При этих словах сердце Мии екнуло.

«Кардинал Дуомо? А он как в этом замешан?»

За окном вновь загремел гром, щель между занавесками осветилась блеском молнии. Донна прислонилась к столу и улыбнулась.

– Признаться, я удивлена, что ты настолько облегчила нам задачу, малышка. Дуомо предупреждал меня, что вы с отцом опасны, как острая бритва.

– Я слышала то же о тебе, – ответила Эшлин, наблюдая за бандитами, медленно окружавшими ее. – Можешь представить себе мое разочарование?

– Не бойся, долго оно не продлится, – улыбнулась Донна.

Эшлин кивнула на тубус в ее руках.

– Ты хоть знаешь, куда ведет эта карта?

– Нет. Я не сую нос в чужие дела.

– Возможно, ты захочешь пересмотреть свои принципы, – Эшлин тоже улыбнулась. – Поскольку любопытный человек мог бы заметить двойное дно в полученном тубусе. А менее болтливый человек мог бы услышать звук кремня, который поджег фитиль бомбы внутри.

Глаза Донны расширились. Эшлин прыгнула в сторону, Мие хватило ума нырнуть за кровать, прежде чем тубус с громоподобным шумом взорвался. Части тела Донны разлетелись по всей комнате; женщина умерла прежде, чем коснулась пола. Трое стражей загорелись аркимическим огнем, двеймерец вылетел за двери, его жилет был объят пламенем. Остальных бандитов разметало по будуару, как горящую солому.