Григорий Шаргородский - Заблудшая душа [litres, трилогия]

Ладно, поулыбались и хватит.

– Как вы здесь оказались так быстро? – спросил я и, чтобы избежать шуточек, сразу добавил с металлом в голосе: – Сначала ты, Урген.

– Дежурная шхуна была под рукой, и ветер оказался попутным. Вот и все объяснения.

– Карн.

– На почтовых станциях из десятка вы оставили трех лошадей.

– Ясно, – кивнув я, сел обратно на кровать и обхватил гудящую голову руками. – Что успели сделать?

– Ну, немного допросили пленника, – отчитался Урген.

– Демоны, – встрепенулся я, понимая, что профессор открыл заваленный по моему приказу вход во временную темницу. – «Невидимка» не появлялась?

– Успокойся, я уже обо всем позаботился, – небрежно отмахнулся профессор, и эта небрежность взбесила меня, давая выход накопившемуся раздражению.

– Что ты мог предусмотреть?! Эта тварь резала нас, как кутят, и если бы не чистое везение, мы все остались бы в катакомбах. Ты это понимаешь?!

Урген не обиделся, он сразу посерьезнел, подошел и присел рядом.

– Ваня, все в порядке, – старательно выговаривая земное имя, сказал он. – Я, как только прибыл, расспросил Барсука. Он сейчас накачан эликсирами по брови и все равно не спит. Если не ошибаюсь, а мои архивы не врут, то это простой отвод глаз, правда, в исполнении настоящего виртуоза.

– И что ты сделал? – спросил я, успокаиваясь.

– Выбил пару рун на виске Барсука, и теперь отвода глаз он не боится. Жаль, что теперь уже от него будут отводить глаза не только дамы, но и мужики: покорежило парня серьезно.

– Так, с этим понятно. Что насчет допроса пленника?

– Молчит, тухлая каракатица, – ответил за профессора Карн.

Ничего нового он мне не сообщил – договориться с одари очень сложно, но у меня был ключик к стойкости нелюдей, который удалось нащупать совершенно случайно.

– Ты его резал и жег?

– Ну да, и еще слегка попинал, – недоумевая, ответил Карн. – Но все без толку.

– Ну ладно, с морячком все ясно, но ты, светило, блин, науки! – недовольно повернулся я к Ургену.

– Не понял, почему это со мной все ясно? – тут же взбрыкнул Карн.

– Помолчи, – отмахнулся я, продолжая смотреть на профессора. – Ты про воду забыл?

– Точно! – хлопнул Урген себя ладонью по лбу. – Пошли, попробуем!

Уже немолодой ученый почти бегом направился к выходу, чтобы применить на другом живом существе изощренную пытку.

Господи, что же мы с собой делаем-то – стоит вспыхнуть вражде, и даже такие вполне приличные люди, как Урген, превращаются в зверье.

Но тут ничего не поделаешь – наш пленник хранит тайну, от которой зависит жизнь очень многих людей.

Под временную тюрьму местный начальник фискалов использовал полуподвал одного из соседних домов. Из окон в наполовину выдолбленном в камне помещении была только небольшая отдушина, которую в данный момент завалили тяжелым камнем.

Такие же глыбы, раньше подпиравшие массивную дверь, теперь валялись вокруг. На одном из камней сидел Барсук и слегка осоловевшим от эликсиров взглядом осматривал окрестности.

Видок у него был еще тот. Нижнюю часть лица закрывала плотная повязка, а на чуть вспухшей коже левого виска «красовалась» свежая татуировка.

Сложная вязь символов сплеталась в тугой клубок, выпустив пару нитей на лоб и к уху.

– Со святошами проблем не будет? – тихо спросил я Ургена.

– Понятия не имею, – пожал он плечами и тут же добавил: – Но Барсука я предупредил, а он согласился. А что ему терять? И так придется прятать лицо, пока им не займутся серьезные целители.

От дальнейших пояснений я отмахнулся, потому что мы уже приблизились к вскочившему «ящеру». Даже без шлема он представлял собой жуткое зрелище, и это при том, что рану закрывала повязка.

– Ты как? – спросил я. И тут же поспешил добавить: – Не говори, просто покажи.

Барсук изобразил на пальцах нечто невразумительное, судя по всему, как и его состояние.

– Ладно, жив – и слава всем святым. Денег у нас хватает, так что вылечим, будешь еще краше, чем был.

Губы «ящера» закрывала повязка, но в его глазах я уловил отражение грустной улыбки.

– Ты это брось, Валат, – для убедительности назвал я Барсука настоящим именем. – Целители могут очень много, а за большие деньги они сотворят чудо. Вот только что делать с татуировкой?

Немного приободрившийся Барсук небрежно отмахнулся, а затем даже ткнул пальцем в татуировку и показал общий для обоих миров знак одобрения с оттопыренным вверх большим пальцем.

Ну что ж, друга успокоил, теперь пришла пора напрячь врага.

Одари висел на стене полуподвала, прикованный к камню тяжелыми кандалами и раздетый донага. На светло-золотистом камне застыли разводы темной, практически черной крови одари. Такими же потеками была измазана его серая кожа, на которой также имелись длинные разрезы и запекшиеся ожоги.

– Молчит, говоришь? – хмыкнул я почти как Сухов из советского фильма. – Ну-ну. Карн, найди тряпку и кувшин с водой.

Пока кронаец бегал за требуемым, я приказал двум фискалам отцепить задергавшегося пленника от стены и прикрутить его к массивному стулу.

Карн вернулся с чьим-то форменным камзолом и ведром, из которого торчала ручка черпака.

Немного не то, что я просил, но и так сойдет.

– Зажми его голову лицом вверх.

Карн уже догадался, что сейчас будет, и перед тем, как запрокинуть голову пленника, накрыл ее чужим камзолом.

Струйка воды из черпака полилась на быстро намокшую ткань. Через минуту одари стало нечем дышать, и он задергался. Воздух все же поступал в его легкие, но с изрядной частью воды.

Сунув черпак в руки одного из сатарских фискалов, я отошел к стене и прислонился к золотистому камню. Сон, конечно, прибавил сил, но не настолько, чтобы я скакал кузнечиком.

Попытки пленника вырваться перешли в мелкую судорогу, а это значит, что можно начать конструктивный разговор. Повинуясь моему жесту, Карн отпустил голову одари и сдернул с его лица намокший камзол.

Чистокровные дари и их слуги одари явно имели в своих генах что-то от кошачьих. От них же они унаследовали нелюбовь к воде. Пытка водой сама по себе очень неприятная штука, а если водобоязнь у существа заложена на генетическом уровне, то и подавно.

– Что вы здесь делаете? – спросил я, подойдя ближе. Повинуясь жесту, один из фискалов вложил в мою руку мокрый камзол, который я и поднес к лицу одари. – Отвечай!

Второго захода делать не пришлось – одари поплыл.

– Мы освобождаем Господина… – Имперский язык в устах нелюдя звучал довольно чисто, что было неудивительно. Тихая война дари с людьми шла не одну сотню лет, и только благодаря близорукости имперских правителей это противоборство осталось тайной для широких масс обывателей.

– Какого господина?