Лей Бардуго - Язык шипов [litres]

Люди тотчас перестали ворчать по поводу налогов, плохого урожая и войны. Теперь их страшил монстр, который может ворваться в дом и всех сожрать. Они запирали двери на засовы и точили ножи, не выпускали детей на улицу и жгли свечи до самого утра.

Так или иначе, но жить в беспрерывном страхе невозможно. Шли дни, чудовище не объявлялось, и народ начал подумывать, что зверь избрал для своей жестокой охоты другую местность. А потом Болан Беди отправился в долину осмотреть стада на выпасе и обнаружил, что скотина перерезана, а трава в западных полях залита кровью. Как выяснилось, пострадал не он один. Молва о бойне ширилась; отец Айямы, тоже отправившийся проверить свое стадо, возвратился с леденящим душу рассказом о новорожденных телятах, у которых были оторваны головы, и вскрытых от шеи до паха овцах, чья белоснежная шерсть сделалась бурой от крови. Только монстр мог натворить столько бед за одну ночь.

Жители западной долины не считали своего правителя героем: ну, а что – войну проиграл, жена-простушка, да и до земных благ большой охотник. Теперь же они переполнились гордостью: монарх поклялся защитить свой народ и разделаться со своим диким отпрыском раз и навсегда. Король собрал большой охотничий отряд и направился в степь, где, как предполагали министры, находилось логово зверя, а для сопровождения взял дворцовую гвардию. Взбивая дорожную пыль, сотня солдат маршировала по главному тракту. Впереди шагал капитан в сияющих латных рукавицах из бронзы. Через кухонное окошко Айяма видела, как они проходили, и восхищалась их мужеством.

Наутро, когда горожане пришли на рыночную площадь, чтобы вести торговлю, их взорам предстало кошмарное зрелище: в самом центре площади, у колодца, в высокую кучу – точно плавник, собранный на берегу, – были сложены кости сотни солдат. Поблескивая на солнце, башню из костей венчали латные рукавицы капитана.

Пришедшие утирали слезы и тряслись от ужаса. Надо придумать, как защитить людей и скотину! Если монстра нельзя уничтожить, пускай король найдет способ задобрить своего младшего сына.

Король приказал самому умному министру ехать в степь и там заключить с чудовищем перемирие. Министр подчинился приказу, сказал, что пойдет собираться в дорогу, и… задал стрекача, навсегда покинув город. Других храбрецов-переговорщиков не нашлось. В отчаянии король предложил три сундука золота и тридцать рулонов шелка тому, кто выступит его посланником. Вечером в домах жителей велось много разговоров.

– Надо уезжать отсюда, – сказал отец Айямы, когда семья собралась за ужином. – Видели эту груду костей? Если король не умилостивит чудовище, оно непременно явится за нами.

– Да, – согласилась мать Айямы. – Двинемся на восток и выстроим новый дом на побережье.

Ма Зиль сидела на своей скамеечке и жевала сушеные цветки юрды. Старой женщине не хотелось отправляться в дальний путь.

– Пошлите к зверю Айяму, – сказала она и плюнула в огонь.

Повисла долгая тишина, нарушало которую лишь потрескивание пламени. Несмотря на жар очага, Айяму, прокаливавшую на сковороде пшено, бросило в озноб.

Мать Айямы будто вспомнила, что долг обязывает ее воспротивиться, и промолвила:

– Нет, нет. Как бы тяжело ни было с Айямой, она моя дочь. Лучше переберемся на восток.

– Да вы только поглядите на ее грязное платье и спутанные косы, – вмешался отец. – Разве такая годится в королевские посланницы? Чудовище пузо надорвет от смеха и немедля прогонит ее прочь.

Айяма не знала, способны ли монстры смеяться, но обдумать эту мысль не успела: Ма Зиль опять плюнула в огонь и сказала:

– Чудовище – это дикий зверь, что ему до пышных нарядов или смазливой мордашки! Айяма выступит как посланница короля, мы разбогатеем, и Кима сможет найти себе партию получше, чтобы нам хватило денег на всю жизнь.

– А если монстр ее сожрет? – со слезами на прекрасных глазах спросила добрая Кима.

Айяма благодарно посмотрела на сестру. Она и сама отчаянно хотела возразить против бабушкиного плана, но родители так долго приучали ее молчать, что слова давались девушке с большим трудом.

Ма Зиль небрежно отмахнулась.

– Тогда мы поплачем над ее костями, зато денежки останутся при нас.

Отец с матерью молчали, стараясь не смотреть на Айяму. Им уже грезились огромные сундуки с королевским золотом.

Всю ночь Айяма ворочалась на жестком полу у очага, не смыкая глаз. Старая Ма Зиль подошла к ней и коснулась щеки мозолистой рукой.

– Не бойся, – сказала она. – Тебе страшно, знаю, но прикинь-ка вот что: когда король тебя вознаградит, ты наймешь собственных слуг. Больше никогда не будешь тереть полы и отскребать пригоревшее рагу, станешь носить лазоревые шелка, лакомиться белыми персиками и спать в мягкой кровати.

Видя, что Айяма по-прежнему испуганно морщит лоб, старуха молвила:

– Ну-ну, внучка, сама знаешь, как оно бывает в сказках. Чудеса случаются только с хорошенькими девушками, а ты к закату уже вернешься домой.

Эти слова утешили Айяму. Под звуки колыбельной, которую запела Ма Зиль, она уснула и громко захрапела, ведь во сне никто не заставлял ее приглушать голос.

Отец Айямы известил короля, что готов отправить младшую дочь на переговоры с чудовищем. Многие с большим недоверием отнеслись к тому, что такая дурнушка может справиться с заданием, однако же, согласно королевскому указу, от добровольца не требовалось ничего, кроме храбрости. И вот Айяме как королевской посланнице приказали отыскать в степи монстра и выслушать его требования.

Волосы Айямы смазали душистым маслом, косы заплели наново. Девушку нарядили в одно из платьев Кимы. Правда, оно было ей мало во всех местах, а подол пришлось подшить, чтобы не волочился по земле. Ма Зиль повязала на пояс внучке небесно-голубой передник и водрузила ей на голову широкополую шляпу, украшенную венком из алых маков. Айяма сунула в карман передника небольшой топорик, которым рубила хворост, сухую дорожную лепешку и медную чашку – на случай, если посчастливится найти воду.

Горожане всплескивали руками, смахивали слезы и восхищались мужеством родителей Айямы, а также превозносили внешность Кимы, ведь та даже с заплаканным личиком оставалась красавицей. Поохав, народ разошелся, и Айяма в одиночестве двинулась в путь.

Надо заметить, на душе у нее было невесело. А как иначе, ведь родные отправили ее на верную смерть в надежде получить кучку золота и получше пристроить старшую сестру! И все же она любила Киму, которая тайком от отца с матерью положила ей в карман медовые соты и к тому же успела научить самым модным танцам, которые знала сама. Айяма всем сердцем желала, чтобы сестричка получила все, о чем только мечтает.