Владимир Ильин - Коронный разряд [litres]

– Только что работал, – недоверчиво посмотрел дежурный на нее, забрал трубку, проверил сам и вынужденно согласился: – Не работает.

После чего ушел обратно на свое место.

– Подождите, а можно мой сотовый!

– Не положено, – канцелярски ответили ей.

– Итак, будем говорить? – отряхнул я пиджак и набросил себе на плечи, застегнув.

Оглядел – нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня – чтобы выжил.

– Не о чем с тобой говорить.

– Сержант, а можно мне тоже позвонить? – решил я заодно с возвратом иголки и остатков нити.

Дежурный специально проверил, работает ли связь, и еще раз дотащил аппарат до решетки.

Я же набрал номер Димки, сообщил диспозицию и то, что на основной телефон пока лучше не звонить. Неведомо когда придет обещанный нам уполномоченный человек, так что лучше оставить координаты.

– Можно мне тоже звонок? – стоило завершиться вызову, рядом оказалась Ника.

Взяла в руки трубку, постучала пальчиком по рычажку отбоя и разочарованно констатировала. – Как так? Опять шум. Опять не работает?

– Сбой на линии, наверное, – не проявил сочувствия дежурный и забрал телефон обратно.

– Значит, и это ты, чудовище, – присев на свое место, констатировала Ника причину проблем со связью.

– Пока не поговорим, никто отсюда никуда не уйдет.

– Что ты хочешь услышать? Что посмаковать? – едко отозвалась она.

– Все с самого начала, – проигнорировал я подначку.

– Пять лет назад я спасла одного неблагодарного человека, – после длинной паузы начала она.

– Так, уже очень хорошо, – обрадовался я конструктиву. – Дальше?

– А дальше с нами оборвали связи все Старшие семьи страны. Приглашения отозваны. Все переговоры прерваны.

– Причина?

– Издеваешься?

– Нет, – ответил я очевидное. – Представь, что я действительно не в курсе. Не веришь, так хоть попытайся представить.

Ника посмотрела недоверчиво, но препираться не стала. Вздохнула и продолжила обреченным голосом:

– Кто мы такие для Старших семей, чтобы нам объясняли причины? Мы спрашивали, мы дарили подарки и пытались узнать через влиятельных друзей. А пока узнавали, от нас начали отворачиваться все остальные.

– Но у них-то можно узнать?

– Причина одна, – горько улыбнулась она, – если Старшие семьи не хотят нас видеть, то Старшим семьям виднее. Остальные повторяют за ними.

– Бред какой-то…

– Страшно идти против течения. Все хотят жить, – не согласилась она.

– Так где в этой истории я? – недоуменно поднял я бровь. – Случиться могло всякое…

– Но случился именно ты, – жестко ответила Ника. – Через год всеобщей изоляции мы решились пойти под руку Щепиных. Сил уже никаких не было, бюджет рода трещал по швам – никто не хотел у нас покупать, никто не хотел нам продавать. Но мы все еще были достаточно богаты, чтобы быть интересными великим князьям. Нам отказали с таким видом, будто мы сумасшедшие и требуем невероятного. Еле-еле удалось убедить, что в нашем желании нет оскорбления, а только непонимание и отчаяние.

– Щепины – это под Ростовом княжество?

– Они, – кивнула Ника. – Тогда нам сказали, что у нас уже есть хозяин. А то, что даже не знаем о таковом и бедствуем – то недоволен он нами, раз забыл и не заботится. Кое-как вытянули, что хозяева объявились у свободного рода… Отец еле удержался, чтобы не вспылить.

– Так кто же? – отчего-то разозлился я.

Хозяева какие-то, ишь чего…

– Говорят, все видели, кого ваша дочь защищала. Из-за кого на восьмого наследника Голицыных с ножом пошла. На княжеский род! С ножом! – всхлипнула Ника. – А мне что было делать?! Они бы всех вас убили, я же слышала!

– Там ведь не один я был, – нахмурился я. – Артема ты, получается, тоже защищала.

– Но Шуйские не признали нас своими. А Голицыны сказали, что там был кто-то еще, кто-то страшнее наследника Шуйских, про которого он им сказал, но не представил.

– «Кто-то еще»? – переспросил я недоверчиво. – То есть все они, эти семьи, посчитали вас под «кем-то еще» и решили прервать взаимоотношения?.. – усомнился я в их мудрости.

– Какие взаимоотношения могут быть с чьей-то вещью?.. – глухо произнесла она. – Даже если неизвестно, чья она.

– Слушай, но это же бред какой-то… Ну какая вы вещь?

– Твоя вещь, – произнесла она безжизненно. – Которой ты поиграл и выкинул.

– Да я знать не знал! Я тебе мороженое присылал! – воззвал я к ней.

– И торт.

– Да, и торт!

– Который принес запуганный и трясущийся от страха Игорь Долгорукий. Курьером. Княжеский внук.

– Как это влияет на качество торта?!

– О да…. – протянула она. – Я никогда не забуду этот торт. Плесневелый, с отпечатком огромной лапы, выдравшей из его центра самое сочное, – уронила она лицо в ладони. – Только потом я поняла этот глубокий символизм…

– Блин… Игорь !!! – прорычал я.

– Попрошу без шума! – отозвался дежурный.

– П-поставил волка охранять овец!.. – хлопнул я рукой по колену, сопоставив внешний вид товарища и состояние торта.

– Ты еще скажи, что ничего не знал.

– Не знал, – выдохнул я, играя желваками.

– И поручение не проконтролировал? – скептически произнесла Ника.

– Да он трубку уже лет пять как не берет, – отмахнулся я, – и я, кажется, знаю почему…

– Так как же тогда вы общаетесь?..

– Я ему эсэмэски шлю.

– А он?

– А он никогда не спорит! Это, знаешь ли, удобно… – проворчал я.

Надо будет к нему в Останкино съездить. Там как раз окна не открываются на его этаже – так что никуда не денется, все расскажет.

– Вот так и оказалось, что уже пять лет как моя жизнь превратилась в ад, без друзей, без подруг и без перспектив, – тускло завершила Ника.

– Это просто недоразумение.

– И за пять лет у тебя не нашлось и минутки, чтобы узнать, как дела у спасшей тебе жизнь? – без всякой веры в мои слова произнесла она.

– Пять лет назад я дважды пытался тебе сказать спасибо. Ты дважды проигнорировала, а я, знаешь ли, человек понятливый. К тому же мне было тринадцать лет, а у тебя ни лошадей, ни дельфинов. Зачем мне вообще было тобой интересоваться? Вообще, если такая трагедия вокруг, почему ты сама ко мне не приехала?

– Я приехала, – эхом ответила она. – Увидела тебя счастливым с этой… графиней… И уехала обратно к себе, в свою кладовку. Ждать, пока о нас вспомнят. И молиться, чтобы не вспомнили никогда. Но ты все равно появился. Я, как тебя увидела, сразу поняла, что жизни мне не будет.

– Чем бы тебе мои порванные документы помогли? – отклонил я голову назад, уперевшись затылком в холодную стену.

Одновременно – размышляя, как эту ситуацию разрешить. Выходит, именно я, сам того не зная, ответственен за пять лет ее изгнания. Хорошо же я платил за собственную жизнь…