Барри Лига - Танос. Титан-разрушитель

– Я и сам хочу уйти отсюда, – ложь далась Таносу легко, – но не могу. Для этого мне и нужна твоя помощь.

Синтет улыбнулся.

– С радостью помогу в этом твоем намерении, Танос.

Тот угрюмо кивнул.

– Я хочу уйти отсюда, но для этого мне нужно сначала поговорить со Сьюи-Сан. Поможешь это сделать?

Синтет покачал головой, но Танос заметил, что теперь в роботе конфликтуют две противоречащие друг другу функции – об этом говорили едва заметные подергивания глаз, когда биопрограммы старались выполнить противоположные протоколы. Помогать. Не пускать Таноса. Две несовместимые директивы.

– Пожалуйста, – повторил Танос, размышляя, стоит ли падать на колени. А’Ларс наверняка предполагал такой театральный жест и прописал в программе отрицательную реакцию на него. Значит, нужны менее красноречивые и более осмысленные средства.

– Помоги мне обрести себя, – произнес он. Эти слова получились сами собой. Это была правда, без тени лукавства. – Я не знал своей матери. Я видел ее только во сне. Я хочу увидеть ее/ чтобы узнать, чтобы понять, кто я такой. Пожалуйста, – снова повторил Танос. – Позволь мне взглянуть на нее. Поговорить с ней. Только она может рассказать мне, кто я и что я. Только ей есть до меня дело.

Синтет переводил взгляд из стороны в сторону, нервно поднимал и опускал глаза. Выражение лица сменилось с равнодушного на сочувственное, а затем посуровело, и когда Танос уже потерял всякую надежду, губы синтета внезапно растянулись в улыбке.

– Хорошо, Танос. Позволь тебя проводить.

Шли они недолго – одному пациенту не нужно много пространства. Синтет провел Таноса по коридору, затем они повернули. По пути встречались другие роботы, одетые в те же черные туники, и радушно им улыбались.

– Пришли, – произнес синтет, указав на дверь. Танос нажал на рычажок, но ничего не произошло.

Довольный робот прижал к панели доступа свой палец, и дверь отворилась. Танос замялся.

– Это ее комната, – радостно и уверенно проговорил синтет.

Танос знал это. Он знал, что за дверью комната Сьюи- Сан, но вдруг ноги отказались его слушаться.

– Ты заболел? – поинтересовался синтет. – При необходимости я могу создать подходящее лекарство. Опиши симптомы.

Заботливый тон робота будто толкнул Таноса вперед. Ноги начали слушаться и переместили его внутрь; дверь за ним заперлась.

Маленькая комната была ярко освещена. Стены покрывала мягкая обивка, и уже это многое говорило о состоянии Сьюи-Сан. Вероятно, она часто на них бросалась.

У стены парила кровать, другой мебели не было. Как понял Танос, не было и личных вещей его матери. Он разозлился на А’Ларса. Сьюи-Сан не лечили. Просто убрали с глаз долой, как старую мебель в чулан.

Ее «хранили» здесь. Прямо здесь, где стоял теперь Танос. Он видел ее впервые в жизни.

Он сразу заметил, как она красива.

Может быть, все дети по умолчанию воспринимают родителей приятными глазу. Хотя вряд ли: А’Ларс на вид казался ему ничем не примечательным. А вот мать – исключительно красивой.

Ее красота освещала даже эту давящую, пропитанную антисептиком палату. Кожа Сбюи-Сан сияла, волосы чернильным потоком струились по плечам. Танос смотрел на нее и думал, что, должно быть, весь мир только и спрашивал: как такая красота могла породить это чудовище?

Сьюи-Сан, скрестив ноги и положив руки на колени, сидела на полу. Глаза ее были закрыты. Она ровно дышала. Злость на А’Ларса испарилась. Таносу показалось, что его мать здорова, спокойна и расслабленна. Возможно, ей даже нравилось жить в такой обстановке. Никакого перегруза сенсорной информацией. Ничего, что могло бы ее расстроить.

Пока Танос смотрел на мать, она склоняла голову то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, будто рисуя в воздухе знак бесконечности, и тихо напевала.

Он сделал шаг вперед и прочистил горло. Сьюи-Сан медленно, как бы просыпаясь ото сна, открыла глаза.

– Мама. Это я. Твой сын. Танос.

Ее голова все еще лениво описывала восьмерку, взгляд блуждал. Танос подошел ближе, нежно взялся пальцами за ее подбородок и приподнял его, чтобы привлечь к себе внимание.

– Мама, – повторил он. Ее глаза все еще смотрели в пустоту. Зрачки были не больше булавочной головки. – Мама, это я. Я пришел помочь тебе.

И тут Сьюи-Сан наконец посмотрела на него. Она широко распахнула глаза, резко оттолкнула от себя руку Таноса, по-крабьи отодвинулась от него и в ужасе закричала.

Танос оглянулся через плечо, но вдруг вспомнил о местной звукоизоляции. Никто ничего не услышит.

– Мама, – снова начал он, вытягивая руки в знак того, что не опасен. – Мама, я твой сын, твое дитя.

– Ты! – выкрикнула она, прижимаясь к стене. – Ты! Я тебя видела! Видела твое лицо!

– Да, видела. Когда я только родился. А ты держала меня на руках, да? – на глазах Таноса заблестели слезы. Он осторожно, так, чтобы не напугать мать еще больше, приблизился к ней.

Сьюи-Сан шумно выдохнула и еще сильнее вжалась в угол.

– Демон! – закричала она. – Ты – смерть! Я видела ее в твоих глазах! Она текла из твоих ушей, заливала кровью мою грудь! Ты смерть! Ты смерть!

Танос, протянувший руку, чтобы убрать волосы с ее лба, застыл.

– Нет, мама, – сказал он, вытерев готовые литься слезы. – Я просто твой сын.

– Смерть! – Она закричала, свернулась клубком и уткнулась лицом в пол. – Смерть! Смерть! Смерть! Ты ей дышишь! Ты питаешься ей, она сочится из твоих пор! Ты – смерть! Смерть! Смерть!

Она снова и снова повторяла это слово, пока оно не слилось в поток неразборчивых звуков. Ее зубы так сильно стучали на первой «с», что Танос удивился, как она их себе не выбила. Стоило ему попытаться приблизиться с намерением утешить мать, как та откидывала голову назад и выла, пронзая его барабанные перепонки и душу высоким, невыносимым звуком. Танос отступил и замер в центре комнаты. Помочь ей он не мог, но нельзя ведь оставить ее в таком состоянии?

Поразмыслив, он на ощупь двинулся спиной к двери, открыл ее и, спотыкаясь, вышел в коридор, где его дожидался синтет.

– Ей нужна твоя помощь.

Едва Танос проговорил эти слова, робот тут же вбежал в комнату, а за ним – два неотличимых от него синтета. Они опустились перед Сьюи-Сан и ввели ей ярко-синее лекарство. Танос смотрел, что происходит в палате, пока дверь не закрылась, поглотив звуки и свет.

* * *

Танос вышел из лечебницы и едва не упал в обморок, но успел опереться на стену.

Его мать.

Его родная мать .

Он даже не взял образец ДНК. Встреча оказалась мучительной, он струсил. Как мальчик, который пускается прочь при первых признаках опасности.... Танос стиснул зубы и ударил мощным кулаком в стену. Эта была термостена, укрепленная редким стальным сплавом, – она даже не дрогнула под ударом. Танос ударил снова, еще и еще... Он бил, пока локти не пронзила боль, а пальцы не онемели.