Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая [litres]

Войти Вальдесу было угодно, расстаться со свитой – нет. Швырнув шляпой и плащом в выскочившую из какого-то чулана служанку, адмирал, обогнав хозяина, но не Мишеля с Ли, взлетел на второй этаж.

– Предъявите вашу жену, – заявил он с порога забитой тяжелой мебелью гостиной. – Ходят слухи, что вы ее то ли съели, то ли доедаете.

– Ложь, – припечатал «судья». – И я даже знаю чья.

– Ложь меня не интересует, – осклабился Ротгер, – в отличие от поедания вдов и сирот. Это я, как Проэмперадор, должен пресекать.

– Ложь, с вашего разрешения, я пресеку сам.

– Ваше дело.

– Благодарю вас. Извольте немного подождать.

– В вашем обществе. У вас громкий голос, супруга вас услышит.

– Как вам будет угодно, – Гуго распахнул дальнюю дверь и заорал вглубь дома: – Лилиан, выйдите, у нас важные гости. Господин Проэмперадор, вы торопитесь или я могу предложить вам вина?

– Это может сделать ваша супруга.

– Лилиан сделала бы это с огромной радостью, но ей нездоровится. Ничего зловещего в этом нет, напротив. Что мне будет за сведение счетов с доносчиком и лжецом?

– Я не силен в богословии.

– Я тоже, и не стремлюсь, но свое доброе имя защитить намерен.

– А, вот вы о чем… Защищайте, сколько угодно.

– Благодарю вас. Разрешите представить вам мою супругу. Лилиан, господин Проэмперадор желает удостовериться, что мы счастливы, что бы про нас ни болтали.

– Да, господин Проэмперадор, – бледненькая молодая женщина сделала красивый реверанс, – мы очень счастливы.

– Вы в этом уверены?

– О да, – она улыбнулась, показав ровные белые зубки, десны были бледноваты, – Гуго… Мой муж – человек резкий и не любит бесцельного времяпрепровождения, но он очень… очень добр и ко мне, и к моей дочери.

– С Лилиан быть злым просто нельзя, – вмешался муж, – но ей в самом деле нездоровится. Разрешите ей вернуться к себе, а я и мой погреб в полном вашем распоряжении.

– Я с удовольствием выпью за здоровье Лилиан, – в глазах Ротгера мелькнула синяя искра. – Мне нравится смотреть в глаза счастливым женщинам. Сударыня, неужели вы меня не поцелуете перед уходом? Святой отец выйдет…

– Сударь, я, право… Гуго…

– Лилиан, – засмеялся муж, – подойди и поцелуй.

Женщина торопливо поправила шейную косынку и то ли случайно, то ли нет столкнулась глазами с клириком, тот повернулся и почти выбежал. Гуго поморщился и спросил, какие вина предпочитает Проэмперадор.

– Кровь, – бросил Вальдес, – само собой, я предпочитаю кровь, причем дурную. Сударыня, так что же?

Она больше не спорила, и глаз тоже не поднимала. Родовитые дамы, если б их казнили публично, так поднимались бы на эшафот.

– Это не больно, – заверил альмиранте, – вы вытерпели гораздо больше.

Шейный платочек шарахнулся в сторону серебристой бабочкой, женщина рванулась, но вырваться от Вальдеса? На всякий случай Ли шагнул к мужу, тот был спокоен и продолжал улыбаться. Неприятно, но от скверной улыбки до белых глаз, как от доноса до погромов.

– Лилиан, – мурлыкнул Вальдес, – откуда у вас столько синяков?

– Ударилась.

– Вы примеряли хомут? И кандалы на запястья?

– У меня… слабые жилы.

– Тем более их стоит беречь. Где ваша дочь?

– В детской…

– Приведите ее. Или нет, я не хочу расставаться со счастьем, пусть и чужим.

– Господин Проэмперадор, – Гуго больше не улыбался. – Должен…

– Стоять. – Ротгер не кричал, а скорей по-кошачьи шипел, но дернувшийся было Гуго остался на месте. – Лилиан, где ваша дочь?

– Она… здесь.

– Где?

– В доме…

– Лилиан не…

– Молчать. Лилиан, в какой комнате девочка?

– Не знаю…

– Так и попадаешь в сказку, – адмиральский оскал был ослепителен. Наверняка именно так он улыбнулся своему Бермессеру. Напоследок. – То, что человек не знает в своем доме, принадлежит закатной твари, то есть мне. Парни, найдите девочку. Быстро.

Муха с Мишелем бросились вглубь дома, Егоза – в прихожую. Муж дернулся, и Ли шагнул к нему, тоже улыбаясь, чужое счастье заразительно, хоть и не так, как желание убить…

Все замерло, кроме часов и метнувшегося по стене таракана. Муж буравил глазами жену, жена смотрела в пол, не пытаясь ни вырываться, ни оправдываться, ни оправдывать. Вроде бы чистый дом, вроде бы счастливые хозяева, и вдруг таракан и синяки. Аллегорично, но гнездо разворошено, бросать его просто так нельзя, придется отбирать счастливую жену у доброго мужа и куда-то девать заварившего кашу клирика. Как раз хватит до начала настоящего дела.

Муха вернулся быстро и один.

– Пусто, – доложил он. – Как-то непохоже, чтоб там ребятенок был… Уж больно в порядке все… хоть бы кукла какая валялась!

– Лилиан, где ваша дочь?

– Не знаю…

– Гуго, где ваша падчерица?

– В детской. Если нет, выскочила и спряталась. Она любит так делать.

– Парни, – Вальдес сощурился не хуже матери, – помогите доброму отчиму… вспомнить. Лилиан, они это умеют, ведь пленные дриксы так забывчивы.

– Лотти… наказана… – прошептала внезапно Лилиан. – Она… взяла чужое…

– Здесь есть чужие? Тогда зачем вам собаки?

…Девочку с заплывшими от побоев и плача глазами отыскал Мишель. В запертом чулане. Дочка Лилиан вцепилась в солдата, как цепляются утопающие, из глаз «фульгата» глядела смерть.

– Не надо, – прошептала мать, – не надо… Гуго…

– У вашей дочери ваши жилы, сударыня, – холодно заметил Ротгер. – Весной я ее у вас отберу и отправлю в Бергмарк к своей тетушке, здешнее воспитание не идет ей на пользу. Кажется, я говорил, что предпочитаю дурную кровь? Говорил или нет?

– Говорили, – Гуго пытался понять, что имел в виду Проэмперадор, но так и умер, не поняв. Из пистолета Вальдес промахивался не чаще Рокэ, а Рокэ не промахивался никогда.

– Кто-нибудь, позовите клирика. – Бешеный подбросил и поймал разряженный пистолет. – Бергеры учат дочерей говорить «нет» и в случае необходимости бить обидчиков. Кулаком. Если девочка обучится правильно складывать пальцы, ее отказ будет выглядеть убедительно. Подумать только, мне с Марикьяры это казалось грубостью и излишеством… О, а вот и святой отец.

Олларианец, надо отдать ему должное, при виде трупа не закричал и лицо руками не закрыл, глянул мельком на развалившегося в кровавой луже Гуго и дальше смотрел только на замершую женщину. Если он на свои иконы смотрел так же, его молитвы не могли остаться без ответа. Разве что отвечать было некому.

– Монсеньор, – доложил приведший священника «фульгат». – Тут от Рединга… Так что нашелся… нашлась пропажа! Вечерком подтянутся.

– Я почти счастлив и сейчас буду очень занят. – Альмиранте перехватил взгляд клирика. – Сударь, вы это затеяли, вам и разгребать. Вдова ошиблась, с кем не бывает, я знавал людей, которые вдовели больше двух раз, и ничего… Браслета на вас нет, так что женитесь.