Анатолий Бочаров - Рыцарь из Дома Драконов [litres]

Дракон в серых одеждах презрительно скривил губы. Теперь Артур понимал, кто стоит перед ним. Шэграл Крадхейк. Один из властителей дочеловеческой расы, потомок пришедших с небес чародеев, что открыли некогда тайны магии сидам и альвам.

«Мы и правда родичи», – толкнулось в память чужое, чуждое воспоминание. Пришел мимолетным видением, отзвуком, эхом – образ некогда великого Дома Драконов, стоявшего у основ этого мира. Много ветвей было в нем, но почти все ныне иссякли. Остались лишь две линии, Айтверны и Крадхейки, и последние их представители были братьями, имея разных отцов, но одну мать. Попытка сохранить чистоту крови, разбавленной браками с сидами.

Эта мысль обожгла Артура пламенем. Как может древний демон быть одной с ним крови? История Повелителя Тьмы упоминалась в хрониках, но о его родстве с домом Айтвернов не говорилось ни слова.

«Шэграл был мне старшим братом, – подумал тот, в чей разум Артур вошел. – Воспитывал, когда моего собственного отца не стало. Научил всему, что знал сам. Отрекся в мою пользу от главенства в нашем великом Доме, сказав, что пора дать дорогу молодой поросли. Как вышло, что теперь мы враги?»

– Как же ты наивен, брат мой Эйдан! – продолжал меж тем Шэграл. – Как недальновиден! Как легко тебе оказалось поверить в то, во что хочется верить! И как просто закрыть глаза на неприятную правду. Дэглан Кардан будет нам другом, говоришь ты? Может, и будет. И другом нам будет его сын. И может, даже внук. Но правнук… Неужели ты не в силах осознать столь простых вещей?! Люди недолговечны, их век исчезающе мал, их жизнь – все равно что в одночасье сгорающая свеча. Одни человеческие поколения сменяют другие прежде, чем мы успеваем оглянуться по сторонам, разобраться в их мечущейся круговерти. Сегодня они будут нам добрыми соседями, а завтра, когда мы ослабнем, когда уже сейчас начавшееся вырождение возьмет нас за горло, люди позарятся на наши колдовские сокровища и пойдут штурмом брать стены наших крепостей. А затем они примутся коверкать землю, извращая и уродуя ее. Я долго ходил меж них и как следует изучил их породу. И я помню, какими они были прежде, пока прежний мир не сгорел.

Артур… нет, не Артур, его имя было Эйдан, он с окончательной ясностью осознал это только теперь, попробовал возразить:

– В тебе говорит сейчас страх перед будущим.

– Я не умею бояться! – ударил голосом, как хлыстом, собеседник, и метнувшийся от него льдисто-ртутный бич полоснул по траве, рассыпаясь на тающие звездочки. – Это в тебе говорит страх – перед правдой. Ты выгораживаешь людей не потому даже, что веришь в их благородство, а потому, что человеческая девчонка похитила твое сердце! Ну, Эйдан, признай же мою правоту! Хоть раз окажись честен передо мной – и перед собой. Тебе же безразлично это мотыльковое племя, кабы не твоя сероглазая леди, ты бы и подумать не смел о союзе с людьми. Но ты влюблен и за свою любовь простишь людям любое зло. И вместе с ними всадишь нам кинжал в горло.

– Ты ошибаешься, – с трудом ответил Эйдан. Его щеки горели. – Я люблю Гвендолин, не стану врать. Но это здесь ни при чем.

– А ты никак забыл закон, что довлеет над нами с начала времен? Закон, по которому мы, фэйри, дети Дану, можем любить людей, лишь разделив их судьбу и участь? Знай же, брат мой Эйдан, коли захотел забыть, – в час, когда ты сочетаешься с леди Гвендолин законным браком, когда ты возьмешь ее на супружеском ложе, когда посеешь в ней свое семя, когда от вас в мир придет новая жизнь – в тот час ты привяжешь себя к колесу времени, утратишь дарованное тебе долголетие сидов и сам сделаешься человеком. Ты сгоришь через несколько десятков лет, и твоя неприкаянная душа уйдет туда, куда уходят все людские души.

– Пусть так. Мне не страшно. Я готов ради Гвендолин пожертвовать своим веком.

– Врешь! Ради нее ты готов жертвовать не только им и не только собой! Но и теми, кем жертвовать не имеешь права. Да только я не дам тебе этого сделать. Я собрал большое войско, Эйдан, – огромное войско! Всех тех из Народа, кто еще не утратил разума. Благородных эльфийских рыцарей, равно с Благого и Неблагого дворов, тилвит тегов и сидов, а вместе с ними великанов зимы и инея, полудиких гоблинов, карликов с их тяжелыми молотами, владетельных духов лесов, полей и вод, наполовину истаявших призраков прошлого, даже мелких созданий, даже кэльпи и брауни, даже лепреконов и цветочных фей! Они все пришли под мои знамена – знамена Северного Мира! Они пришли ко мне – к тому, кого называют Бледным Государем, Повелителем Бурь. Я – последний истинный повелитель фэйри! Мы поведем свои полки на полдень, мы налетим на людей саранчой и сотрем их род с лица земли, пока они еще не стерли нас! Грядет последняя война, в которой решится, кому владеть миром. С кем ты будешь в этой войне? Я и ты – последние от крови драконов. Наши предки рвали своими крыльями небеса. Нам решать судьбы земли. Определяйся, это твой последний шанс!

Эйдан поколебался, а потом с трудом вытолкнул из себя непослушные слова:

– Я выбираю сторону своих друзей, родич. Сторону своих друзей и народ своей невесты. Я не отступаюсь от однажды принятых решений. Если ты пойдешь на нас войной – войной я тебя и встречу.

Бледный Государь вырвал меч из ножен, будто собирался сразу атаковать, и по обсидиановому лезвию пронеслись искры. Но затем он вонзил клинок в землю, опершись на него обеими ладонями, и вдруг – хотя и не могло такого случиться с неподвластным увяданию потомком драконов – показался очень старым, измученным и разбитым.

– Ну что ж… – проговорил он. – Вы решили… господин человек… вас теперь будет правильней называть так. Значит, будь что будет. Нам еще предстоит закончить наш спор… не сейчас и не здесь, но рано или поздно придется. И тогда я не вспомню, кем ты был. Только то, кто ты есть. И мой меч не дрогнет, обещаю. А сейчас уходи. Мне не хочется тебя больше видеть. Хотя нет, постой. Постой! – Голос Бледного Государя вновь обрел силу. – Прежде чем уйти, послушай одну вещь. И задумайся о ней. Твои потомки… твои человеческие потомки… Они станут служить людям так же, как ты служил нам? Тоже сделаются рабами собственных страстей и прихотей и ради сиюминутных желаний разобьют все принесенные обеты? Предадут тех, кого должны защищать? О да. Уверен, так и случится. Ты оставляешь им в наследство свою кровь, а кровь – не водица. В твоей крови притаилась слабость… И твои дети еще проклянут отца за полученный ими подарок… если, конечно, успеют до того дожить! – Повелитель Бурь оглушительно расхохотался.

Он смеялся и смеялся, раздирая хохотом сердце, раздирая душу, раздирая мир – он, темный владыка, король стылых ветров, холода и смерти, страшный злодей из страшных сказок, что станут рассказывать про него тысячу лет спустя. Он хохотал, а реальность вокруг него уже тускнела и теряла форму, превращалась в туман на ветру, в тающую росу, просто в ускользающий сон, и Эйдан… нет, теперь уже Артур Айтверн, и никто больше, понял, что просыпается.