Холли Блэк - Злой король [litres]

– Берегись, – предупреждаю я. – Мне под силу сделать так, что эти месяцы покажутся тебе бесконечными.

Кардан продолжает беззаботно улыбаться.

– Какие еще будут распоряжения? – спрашивает он.

Стоило бы рассказать ему об Орлаг, но я представляю, какое ликование вызовет ее предложение, и понимаю, что не вынесу этого. Я не могу допустить этот брак и не в том сейчас настроении, чтобы забивать голову мыслями о нем.

– Не упейся завтра до смерти. И присмотри за моей сестрой.

– Тарин, кажется, сегодня в полном порядке, – замечает он. – Розы на щеках и улыбка на устах.

– Позаботься, чтобы так все и осталось.

Он поднимает брови:

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я соблазнил ее и убил Локка? Могу, конечно, попробовать. Касательно результата ничего не обещаю, но тебя моя попытка может и позабавить.

– Нет-нет, ни в коем случае не делай этого, – тороплюсь я и не понимаю, почему его слова вызвали у меня приступ паники. – Я имела в виду, не позволяй Локку проявлять его худшие наклонности, когда Тарин рядом, вот и все.

Прищуривая глаза, Кардан спрашивает:

– Разве ты не должна настаивать на обратном?

Вероятно, для Тарин было бы лучше узнать всю правду о Локке как можно скорее. Но она моя сестра, и мне не хочется причинять ей боль. Я качаю головой.

Кардан делает неопределенный жест.

– Смотри сама. Твоя сестра будет завернута в атлас и мешковину, и это защитит ее от нее самой.

Встаю.

– Совет хочет, чтобы Локк устроил какое-нибудь представление для Гримсена. Если ему понравится, возможно, кузнец изготовит тебе чашу, в которой никогда не кончается вино.

Кардан бросает на меня загадочный взгляд из-под ресниц и тоже поднимается. Берет мою руку.

– Того, что редко, слаще нет, – говорит он и целует тыльную сторону ладони.

Я вспыхиваю, жар катится по коже… Так некстати.

Когда выхожу, группка придворных толпится в коридоре, дожидаясь разрешения вернуться в комнаты. Сестра выглядит неважно, но, увидев меня, изображает широкую фальшивую улыбку. Один из юношей подобрал музыку к лимерику и играет ее снова и снова, быстрей и быстрей. Их хохот плывет по коридору и звучит в моих ушах вороньим карканьем.

Проходя по дворцу, попадаю в зал, где собрались несколько придворных. На ковре у камина расположился королевский поэт и сенешаль прежнего Верховного Короля Элдреда Вал Морен. Он поджаривает угря в языках пламени.

Вокруг него расселись художники и музыканты-фейри. После гибели большей части королевской семьи Вал Морен оказался в центре одной из придворных группировок – Круга Жаворонков. В волосах у него запутались ветки ежевики, он что-то негромко напевает. Смертный, как и я. А еще он, возможно, сумасшедший.

– Выпей с нами, – предлагает один из Жаворонков, но я отказываюсь.

– Милая маленькая Джуд! – Вал Морен смотрит в мою сторону, в его глазах пляшут огоньки. Он начинает сдирать обгоревшую корочку и принимается за нежное белое мясо угря. Не переставая жевать, спрашивает: – Почему ты до сих пор не пришла ко мне за советом?

Говорят, что некогда он был любовником Верховного Короля Элдреда. Жил при Дворе задолго до того, как мы с Тарин появились здесь, и, несмотря на это, никогда не подавал вида, что нас объединяет смертность. Не пытался помочь, сблизиться, чтобы мы не так сильно чувствовали свое одиночество.

– А у вас есть что посоветовать?

Он кладет глаз угря в рот и смотрит на меня. Глаз, поблескивая, лежит на языке, пока Вал Морен не проглатывает его.

– Может быть. Но это мало что значит.

Я так устала от загадок…

– Дайте угадаю. Потому что, когда я попрошу совета, вы его не дадите?

Он хохочет. Смех звучит сухо и гулко. Интересно, сколько ему лет? С этими веточками ежевики он выглядит совсем молодым, но смертные не стареют, пока не покинут Эльфхейма. Даже по чертам лица невозможно определить его возраст, но я вижу по глазам.

– О, я дам тебе прекраснейший из советов. Но ты ему не последуешь.

– Тогда какой от вас прок? – спрашиваю и отворачиваюсь. У меня нет времени, чтобы заниматься гаданием по строфам его бесполезных виршей.

– Я превосходный жонглер, – сообщает Вал Морен и вытирает руки о штаны, оставляя масляные пятна. Потом лезет в карман и достает камень, три желудя, кусок хрусталя и какую-то дужку. – Видишь ли, жонглирование – это всего лишь одновременное подбрасывание в воздух двух предметов.

Он начинает подбрасывать желуди, потом добавляет к ним птичью дужку. Некоторые Жаворонки подталкивают друг друга и восхищенно шепчутся.

– Сколько предметов ни добавляй, руки у тебя только две, поэтому и подбрасывать ты можешь не более двух. Придется бросать быстрее и быстрее, выше и выше. – Вал Морен добавляет камень и хрусталь, вещи порхают у него в руках так быстро, что их трудно рассмотреть. Я задерживаю дыхание.

А потом все падает и бьется о каменный пол. Хрусталь раскалывается. Один желудь откатывается к камину.

– Мой совет, сенешаль: научись жонглировать лучше, чем я, – говорит Вал Морен.

Несколько долгих секунд испытываю такую злость, что не могу сдвинуться с места. Просто киплю от гнева. Меня предал единственный человек, который должен был знать, как трудно находиться здесь таким, как мы.

Разворачиваюсь и иду прочь, пока не наделала такого, о чем потом пожалею.

– Я ведь предупреждал, что ты не примешь мой совет, – несется вслед.

В вечер Охотничьей Луны весь Двор устремляется в Молочный лес, где деревья закутаны в шелковые покрывала, так что, на мой смертный взгляд, больше напоминают мешки с яйцами моли или завернутую в паутину трапезу пауков.

Локк подготовил напоминающее стену сооружение из плоских, вкопанных стоймя камней; из них же соорудили грубое подобие трона. Вся постройка возвышается над рощей. Массивный каменный блок служит спинкой, широкая плита – сиденьем. Рядом горит костер, в который кидают ветки полыни и тысячелистника. Кардан восседает на троне, на голове мерцает корона. На одно короткое мгновение он кажется мне значительнее, чем есть на самом деле, явившимся из легенды настоящим Верховным Королем, а не чьей-то марионеткой.

Чувствую благоговейный трепет и замедляю шаг, потому что начинаю паниковать.

«Король – живой символ, бьющееся сердце, звезда, на которой начертано будущее Эльфхейма. Вы наверняка заметили, что с начала его правления острова изменились. Шторма наступают быстрее. Цвета стали немного ярче, а запахи – острее. Когда он пьян, его подданные хмелеют без вина. Когда проливается его кровь, являются твари».

Мне остается только надеяться, что он не прочитает этого на моем лице. Остановившись перед ним, склоняю голову, радуясь, что не нужно встречаться с ним глазами.