Холли Блэк - Злой король [litres]

Балекин вздрагивает.

– Замолчи, – приказывает он, и я с готовностью умолкаю. Секунду спустя он бросает на меня высокомерный взгляд: – Скажи, кто из нас достоин быть Верховным Королем, я или принц Кардан?

– Вы, – я с легкостью кривлю душой, глядя на него с нескрываемым обожанием. Не указываю ему на то, что Кардан больше уже не принц.

– А ты сама сказала бы ему об этом? – спрашивает Балекин.

– Я сказала бы ему все, что вы пожелаете, – отвечаю со всей искренностью, на какую только способна из-за усталости.

– Ты смогла бы войти в его покои и раз за разом вонзать в него кинжал, пока вся кровь не вытечет наружу? – задает вопрос Балекин, склонившись ближе. Он шепчет слова тихо, словно любовнице. Не могу сдержать дрожи, охватившей меня; остается надеяться, он не подумает, что это проявление отвращения.

– Ради вас? – спрашиваю я, закрывая глаза, словно его близость меня волнует. – Ради Орлаг? С радостью.

Принц Балекин хохочет:

– Какая жестокость!

Я киваю, стараясь сдержать восторг при мысли о том, что меня пошлют с заданием на землю, что у меня появится возможность спастись.

– Орлаг дала мне так много, обращалась, как с дочерью. Я хочу отплатить ей. Хотя у меня здесь роскошные комнаты и изысканные яства, я не собираюсь бездельничать.

– Замечательные слова. Посмотри на меня, Джуд.

Открываю глаза и смотрю вверх, на него. Черные волосы струятся вокруг лица, и здесь, под водой, шипы на костяшках его пальцев и по всей длине рук смотрятся как заостренные рыбьи плавники.

– Поцелуй меня, – говорит он.

– Что? – Я по-настоящему удивляюсь.

– Не хочешь? – спрашивает он.

«Это пустяк, – говорю я себе, – определенно лучше, чем пощечины».

– Я думала, вы – любовник Орлаг, – объясняю я. – Или Никасии. Они не обидятся?

– Ни капельки, – отвечает он, внимательно наблюдая за мной.

Любые мои колебания покажутся подозрительными, поэтому двигаюсь к нему сквозь воду и прижимаюсь губами к его рту. Вода холодная, но его поцелуй еще холоднее.

Выдержав достаточное, по моему мнению, время, отстраняюсь от него. Балекин вытирает рот тыльной стороной ладони – явно испытывает омерзение, но когда снова смотрит на меня, в глазах его светится алчность.

– Теперь поцелуй меня так, будто я Кардан.

Чтобы выгадать момент на размышление, заглядываю в его совиные глаза, глажу его усеянные шипами руки. Это явно проверка. Ему хочется знать, до какой степени он меня контролирует. Но, думается мне, он хочет узнать что-то еще о своем брате.

Заставляю себя прильнуть к нему. У них одинаковые черные волосы, те же самые скулы. Остается только притвориться.

На следующий день мне приносят кувшин чистой речной воды, который я с жадностью осушаю. Еще через день меня начинают готовить к возвращению на поверхность.

Чтобы вернуть меня, Верховный Король пошел на сделку.

Вспоминаю все распоряжения, какие ему давала, но ни в одном не говорится о выкупе за мое возвращение. Он от меня избавился, а теперь по своей воле берет обратно.

Не понимаю, что это значит. Возможно, этого требуют политические соображения, а может, он действительно не любит посещать заседания совета.

Знаю только, что от облегчения у меня голова идет кругом, и дико боюсь, что это какой-нибудь розыгрыш. Если меня не отправят на сушу, я скорее всего не сумею скрыть разочарования.

Балекин снова «зачаровывает» меня, заставляет поклясться в любви и преданности им, в злодейских замыслах касательно Кардана.

Когда он приходит, я меряю шагами пещеру – взад-вперед, взад-вперед; каждый шаг голыми ступнями по камням терзает тело. Никогда не испытывала такого одиночества, никогда не играла роль так долго. Чувствую себя опустошенной и униженной.

– После возвращения в Эльфхейм мы не сможем часто видеться, – говорит он таким тоном, словно я должна сильно об этом сожалеть.

Я так нервничаю, что не доверяю своему голосу, и молчу.

– Приезжай в Холлоу-Холл, когда будет возможность.

Меня удивляет его предположение, что он не вернется в Башню, а будет жить в Холлоу-Холле. Догадываюсь, что его освобождение – часть выкупа за меня, и еще больше удивляюсь, что Кардан на это согласился.

Я киваю.

– Если ты мне потребуешься, я подам сигнал – найдешь на своем пути красную тряпку. Когда увидишь ее, должна немедленно приехать. Полагаю, придумать оправдание сумеешь.

– Сумею, – соглашаюсь я, но, по-моему, слишком поспешно.

– Ты должна вернуть доверие Верховного Короля, застать его одного и найти способ убить. Не совершай попытки, если кто-то рядом. Будь терпелива, даже если потребуется больше одной встречи. И, возможно, тебе удастся узнать больше о кознях твоего отца. Когда Кардан умрет, нам придется действовать быстро, чтобы обезопасить себя от военных.

– Да, – говорю я и, глотнув воздуха, осмеливаюсь спросить про то, что действительно хочу знать: – У вас есть корона?

Балекин мрачнеет:

– Скоро будет.

Долго молчу, не заговариваю. Даю молчанию затянуться.

Наконец Балекин не выдерживает:

– Чтобы Гримсен сделал свою работу, нужно, чтобы ты сделала свою. Необходимо, чтобы мой брат умер.

– Ага, – говорю я, и мысли несутся вскачь. Когда-то Балекин рискнул собою, чтобы спасти Кардана, но сейчас Кардан стоит на пути к трону, и он, кажется, готов пожертвовать братом. Пытаюсь разобраться с этим, но не могу сосредоточиться. Мысли уносятся куда-то.

Балекин скалит зубы в акульей улыбке:

– Что-то не так?

Я почти теряю сознание.

– Чувствую слабость. Не знаю, что со мной. Помню, что ела. По крайней мере, мне так кажется.

Он озабоченно смотрит на меня и зовет слугу. Через несколько минут мне приносят блюдо с сырой рыбой, устрицами и черной икрой. Он с недовольным видом наблюдает, как я все это поглощаю.

– Ты избавишься от всех оберегов, понятно? Никакой рябины, ни дуба, терновника и ясеня. Ты не должна их носить. Не должна даже к ним прикасаться. Если тебе их дадут, скрытно брось в огонь при первой возможности.

– Понимаю, – отвечаю я. Слуга принес не пресной воды, а вина. Жадно пью, не заботясь о странном послевкусии и о том, что оно ударит мне в голову.

Балекин продолжает читать наставления, и я пытаюсь слушать, но к тому времени, когда он уходит, голова кружится от вина, усталости и истощения.

Сворачиваюсь на холодном полу камеры и в какой-то момент, перед тем как закрыть глаза, почти верю в то, что я в роскошной комнате, сотворенной для меня колдовством. В эту ночь камни кажутся мне пуховой периной.

На следующий день меня снова одевают, заплетают волосы. В голове шумит. Мерфолки наряжают меня в мою собственную одежду – серебряное платье, в котором я была на свадьбе Тарин. Теперь оно потускнело от соли и поистрепалось – жители моря примеряли его на себя. На меня даже вешают Закат, только ножны заржавели и ремни выглядят так, будто их жевали.