Дмитрий Емец - Замороженный мир [litres]

Представив, как она будет рожать в одиночестве, без всякой помощи, Яра тихо заплакала. Ее пчела заметалась, начала летать туда-сюда и врезаться в стенки котла. Поначалу удары были слабыми, но по мере того как она разгонялась – все сильнее и сильнее. Котел загудел как колокол. Яра едва не оглохла. Да и снаружи звук наверняка разносился по всему лесу.

Отзываясь на плач и страх Яры, пчела развоевалась не на шутку. В какой-то миг она врезалась в котел с такой силой, что пробила его насквозь и прожгла дыру в тулупе Горшени. Снаружи в щелку хлынул дневной свет. Перестав скулить, Яра припала к этой дырочке – словно для того, чтобы увидеть совсем рядом распахнутые крылья гиелы. Гиела медленно летела вдоль ручья, держась так низко, что ее брюхо почти касалось воды. Горшеня ее пока не замечал: гиела приближалась к нему со спины. На спине у гиелы сидел ловкий верткий всадник, украшенный лентами и блестками. В руках у всадника было нечто непонятное: не то арбалет, не то старинное ружье, которое он неторопливо поднимал, прицеливаясь в Горшеню.

«Это я виновата! Всполошила пчелу, она стала биться в котел, и звуки выдали, где мы прячемся!» – сообразила Яра.

– Горшеня! – завопила она, но крик так и не завершился. Яру точно вырвало из бытия. Мир застыл. Застыла гиела с распахнутыми крыльями, застыл ее всадник. Даже брызги воды, взметнувшиеся из-под ног Горшени, остались висеть в пустоте.

В полуметре от застывшего гиганта возник немолодой мужчина, облаченный в брезентовый костюм пожарного. Был он краснолиц, с мешками под глазами, с редкими приглаженными волосами. Рукой держался за тулуп Горшени, словно придерживая его.

– Узнала? – спросил он, позволяя Яре себя разглядеть.

– Денис! – воскликнула Яра, приглядевшись.

– Он самый! – кивнул Денис. – Приятно, конечно, быть популярным, но все же, будем откровенны, не так уж ты и рада. Изменился я?

– Да нет, не особенно, – отозвалась Яра после короткой паузы.

– За то время, пока ты собиралась ответить, я успел бы выспаться. А что лицо красное – так это от постоянных ожогов. Проклятый воздух не успевает толком расступиться и трет меня как наждак. И костюм пожарного по той же причине. Он хоть сколько-то выдерживает. – Денис повернулся и посмотрел на зависшую гиелу. – Как же медленно целится этот болван! А еще считается у Гая одним из лучших!

– Почему все застыло? И почему не застыла я и могу говорить с тобой? – спохватилась Яра.

– Скажи мне спасибо. Я тебя ускорил. Коснулся, как видишь, Горшени рукой. Это, кстати, немного сократит мою жизнь, но я решил не скупиться. Между прочим, Горшеня почему-то не ускорился, только ты… Любопытно. Может, в тебе есть что-нибудь эдакое? От эльбов какой-нибудь дарчик, а? Признайся?

Яре стало не по себе.

– Зачем берсерк целится в Горшеню? – поспешно спросила она.

– Гениальный вопрос! А вот это мы скоро узнаем! Странное оружие, не находишь? Досадно, что мне придется подождать, прежде чем я досмотрю эту историю хотя бы до промежуточного финала! Тут как с затянутым сериалом: пропустишь серий десять – а события топчутся на том же месте!

– Помоги мне! Ты же можешь! – попросила Яра.

Денис злобно оскалился. Зубы у него были неважные, а некоторых не было совсем.

– Конечно, могу! Но не помогу! Мне кто-то помогал? Когда я взял закладку, меня все бросили. И руку протянули мне только ведьмари. Не то чтобы бескорыстно – но они хотя бы не делали всех этих лживых сострадательных мордочек: что, мол, ты не устоял, и все такое!.. Думаешь, я забыл? Я все помню!

В голосе Дениса проступила едкая злоба. Яра поняла вдруг, что только ради этой злобы – ради того, чтобы пережить этот триумф, – Денис и пришел сейчас к ней.

– Что ты помнишь? – спросила Яра беспомощно.

– Как ты вела себя на двушке ! Как не помешала мне взять закладку! Я-то зеленый был, новичок! Да, ты что-то там болтала, убеждала меня, даже выбить ее пыталась – но ведь не выбила же! Надо было меня укусить, пнуть, лопатой ударить – я уж не знаю чего! Если ты видела, что я не готов, почему заставляла меня продолжать поиски? Ну вернулись бы в тот день пустые! Или нашли бы с тобой другую закладку, не эту – и я бы, конечно, легко устоял.

– Первая закладка всегда… – начала Яра.

Денис взвизгнул. Замахал от досады той рукой, что не придерживала Горшеню:

– Да-да… испытывается максимальной болью. Слышал этот бред!.. Нет, все-таки как хорошо, что мой последний день будет и последним днем вашего дурацкого мира! Благодарю за общение! Надоело тратить на тебя свое драгоценное время!

– Пожалуйста! Не бросай меня! Я… у меня… – крикнула Яра, поняв, что он сейчас отдернет руку и исчезнет.

На лице Дениса мелькнуло что-то похожее на жалость, но руку он все же убрал. И сразу же мир пришел в движение. Горшеня побежал, котел запрыгал, крылья гиелы загородили все небо. Берсерк выстрелил из своего непонятного ружья-арбалета. Послышался глухой звук лопнувшей глины.

Горшеня дернулся, повернулся, а потом, совершив высокий прыжок, смел рукой пролетавшую над ним гиелу. Задетая оглоблей, гиела закувыркалась и упала в лесу, сбросив с себя всадника. Яра услышала его крик и треск ветвей. Сама она от толчка повалилась на улей. Живот вел себя пока предсказуемо, не бунтовал. Скорее всего, умный ребенок сказал себе: «Мамочки тут скачут как дикие ослицы. Может, не будем их пока раздражать?»

Вокруг носились потревоженные пчелы. Садились на Яру, взлетали, гудели. Яра видела их ясно, даже тех, что не светились, а лишь слабо желтели, точно спираль слабеющей лампы накаливания. Над Ярой перекрещивались два солнечных луча. Один пробивался сверху, в пробитую выстрелом глиняную голову Горшени, а другой – в дыру в котле.

Яра испугалась, решив, что Горшеня ранен, но гигант пока вел себя обычно. Полз, пыхтел, бормотал. Яра успокоила себя рассуждением, что в голове у Горшени мозга нет. Поставят на дырку очередную латку, и только. Душа Горшени – в медном котле и в пуговицах его глаз.

Но почему так тревожатся пчелы? Многие садились ей на живот, ползали, кружились на месте, призывая других. Вскоре пчел на животе стало так много, что живот оказался словно в кольчуге. Яра несколько раз протягивала руку, но коснуться живота не решалась. Слишком много пчел – не согнать. К тому же пчелы не жалили, лишь плотно сидели, и почему-то только на животе. Если какая пчела и садилась на плечи или на руки, то лишь для того, чтобы сразу перебежать на живот.

«Защищают они его от чего-то, что ли?» – подумала Яра, и едва она это подумала, как под ногой у нее что-то зашевелилось. Это ожил маленький, слабо светящийся слиток. Яра сообразила, что этим слитком и была пробита голова Горшени, после чего по стенке котла он скатился вниз. Слиток трескался. Внутри рождалось непонятное мерзкое существо. Выползало, расширялось, приобретало форму. Искрами тлели два крошечных глаза.