Вик Джеймс - Огненный город [litres]

Молниеносным движением Блейк схватил Лавинию за ее длинные тонкие волосы и потянул вниз, заставляя ее наклонить голову. Вытащив сигарету из мокрого рта, он прижал ее горящий конец к тощей шее Лавинии. Женщина истошно завизжала, от этого звука у Люка внутри все перевернулось.

– Каждый твой шаг, – сказал Блейк, – я буду отмечать красивым пятнышком на теле Лавинии. О, какая уродина. – Он намотал на руку длинные волосы женщины и заставил ее повернуть мокрое от слез лицо к Люку, глаза Лавинии закатились от ужаса. – Я постараюсь ее разукрасить.

– Разукрашивай, – сказал Люк, поигрывая кочергой, ему отчаянно хотелось, чтобы это выглядело угрожающе. – Пока твои руки заняты этим делом, я вышибу твои мозги. И друзья твои тоже заняты, так что мы с тобой будем один на один. Я в два раза моложе тебя и наработал мышцы в машинном парке Милмура, так что тягаться со мной тебе будет трудно. Готов?

Блейк зарычал, когда Люк бросился на него. Мужчина оттолкнул Лавинию и метнулся к столу, используя его как защитный барьер между собой и Люком.

– Лавиния, беги! – закричала Койра. – Быстрее!

Люк не видел, удалось ли пожилой женщине убежать, в этот момент Блейк нагнулся. Не упал, а именно нагнулся и где-то там, под столом, что-то искал. Люк знал, что он там ищет.

В Люка полетел тяжелый плоский клинок – тесак. Люк увернулся и выругался. Он ухватился рукой за столешницу, всю в ямках и щербинах, чтобы не упасть, и в этот момент Блейк вонзил ему в руку вилку для разделки мяса.

Люк взвыл от боли, но не утратил способности соображать. Если верить словам Крована о том, как работают ошейники, то выходит, что Блейк не привык иметь дело с людьми, способными дать отпор.

Люк запрыгнул на стол и нанес удар. Стол оказался довольно шатким, неудобно расположенным для хорошего удара, но он сократил расстояние, разделявшее противников, удар пришелся Блейку по голове. Блейк зашатался и согнулся пополам.

– Люк!

Люк обернулся на предупредительный крик Койры, чтобы увидеть, как железная сковорода спускается ему на голову. Третий из компании Блейка отпустил слугу и пришел на помощь Блейку.

Люк поднял руку, защищаясь, но было слишком поздно.

Сковорода опустилась, и Люк погрузился в горячую черноту.

Прикосновение чего-то обжигающего вырвало его из черноты.

– А-а-а! – Он дернулся, уклоняясь.

– Это всего лишь чай, – сказала Койра, держа кружку. – Я не верю, что чай лечит все болезни, но это хорошее начало.

Люк моргнул, концентрируя взгляд. Он сидел на кухонной скамейке, спиной упираясь в стол. Он сомневался, что Койра будет поить его чаем в то время, когда Блейк где-то поблизости истязает Лавинию, но все равно оглянулся, чтобы убедиться. На кухне они были одни.

Что с ним случилось? Люк вспомнил, как ему на голову опускается сковорода, он поднял руку, чтобы потрогать голову. Руку пронзила боль: перевязана была рука – не голова.

– Как? – прохрипел он, с благодарностью делая глоток чая.

– Крован, – ответила она. – Ты действительно в порядке? Он сказал, что с тобой все будет хорошо, но он садист, так что это может означать все, что угодно, от «немного больно» до «невыносимо больно».

– Рука болит, голова в порядке. Что само по себе странно. А где Лавиния? И этот выродок Блейк? – Люк сердито сжал кулак и тут же взвыл от боли.

– Крован появился следом за тобой. – Койра села на скамейку рядом с ним, исходившее от нее тепло было таким же целебным, как и горячий чай. – Крован сильно разозлился и потребовал, чтобы Блейк со своей компанией немедленно вернулся наверх. Рис – слуга, которого ты здесь видел, – пошел проверить, как там Лавиния. Я единственная, кто видел, как Крован исцелил тебя. Он не стремился избавить тебя от боли, его интересовало только состояние твоей головы. Должно быть, он не хотел, чтобы у тебя было сотрясение мозга или черепно-мозговая травма. Я никогда не видела, чтобы он так делал. Что за ценность ты для него представляешь, Люк Хэдли?

Люк с удивлением посмотрел на Койру. Он – ценность?

Люк вспомнил, как у ворот Кайнестона Сильюн Джардин сказал, что не позволит Кровану сломать его: «Не до той грани, за которой невозможно восстановление».

– Понятия не имею, – честно признался Люк.

– Спасибо, что заступился, – сказала Койра. – Смелый поступок.

– Это не смелость, инстинктивный порыв. Мне кажется, все, что я делаю, – это какие-то пустые попытки. Я хочу изменить ситуацию к лучшему, но в итоге выходит только хуже.

– Знаешь, если ты убил канцлера Зелстона, чтобы изменить ситуацию к лучшему, то, возможно, ты прав и все вышло наоборот.

– Я не убивал. – Слова Койры задели его. Он выпрямился, отстраняясь от нее. – Да, я держал в руке пистолет, но я не помню, как он у меня оказался. Должно быть, кто-то из Равных использовал меня.

Койра посмотрела на него. Ее оценивающий взгляд напомнил ему кого-то, хотя он не мог понять кого.

– Я этого не делал, – настаивал Люк. – И я не собираюсь здесь оставаться. И ты не должна. То, что я сегодня видел, происходит здесь регулярно, не так ли? Они… – И тут Люка осенило, и возникшая в голове догадка ранила его больнее вилки. – Они тебя тоже мучают, как и всех остальных?

Если бы Койра ответила «да», он бы снова взял в руки кочергу и пошел бы прямо сейчас к двери Блейка.

Койра не сказала «да». Но ее ответ был неожиданным.

– Они не могут ко мне прикоснуться, – произнесла она. – Не могут причинить мне вреда, как никто из слуг не может ничего плохого сделать гостям. Они пытались, но ты же сам видел, что из этого получается. Они даже не могут схватить меня. Все удары приходятся мимо. Каким-то образом ошейник меня оберегает. И я поняла, что могу защищать слуг без риска превратиться для Блейка в пепельницу. Но, видишь ли, мне не всегда хватает смелости.

– Я этого не заметил, – покачал головой Люк и покраснел до кончиков ушей, потому что не умел делать комплименты девушкам. Но то, что он сказал сейчас, вовсе не было в его глазах комплиментом. – И все-таки я не понимаю. Крован объяснил мне, как здесь организована жизнь, на первый взгляд все довольно просто: мы, гости, можем издеваться над слугами и, как выяснилось только что, наносить увечья друг другу. Но слуги не могут причинить нам никакого вреда.

– Мне никто ничего плохого не может сделать, – сказала Койра. – Я думаю, причина в том, что я живу здесь с раннего детства, и даже Крован по отношению ко мне не такой уж и злой.

Люк ничего не ответил на это. Он не верил, что у цинизма и безнравственности Крована есть какие-то пределы.

– Сколько тебе было лет, когда ты сюда попала? – после долгой паузы спросил Люк.

– Думаю, я спустилась, когда мне исполнилось тринадцать. Дни рождения здесь не отмечаются, но точно знаю, это было четыре года назад. До этого я была наверху. Кроме замка, я ничего не помню: ни своей жизни до, ни своих родителей.