Лэйни Тейлор - Муза ночных кошмаров [litres]

Сарай не могла ничего сказать, помимо лживых фраз Миньи, но мысли и эмоции по-прежнему принадлежали ей. Она крепче прижалась к щеке Лазло, ощутила покалывание на своей коже. А затем излила свою собственную рваную музыку. По крайней мере, так она надеялась. В ее голове она звучала как завывание ветра, буря из клинков, пропитанный кровью ураган из слова «НЕТ!».

Лазло вздрогнул. Неужели почувствовал? Не показалось ли ей? Он отстранился и посмотрел ей в глаза. Сарай хотелось снова притянуть его к себе. Она не владела своими глазами. Минья оказалась более жестокой, чем они думали. Все, что он в них видел, создано ею. Лазло сосредоточенно прищурился. Затем его взгляд будто прояснился – прояснился и помрачнел. Он повернулся к Минье и сказал голосом, похожим на хруст гравия:

– Я не могу отвезти тебя в Плач. Я дал клятву.

И Минья была… недовольна.

Выбравшись из галереи, Руби побежала по правой руке в свою комнату, ворвавшись через дверной проем, не отодвинув шторку. Та опутала девушку и сорвалась с петель. Продолжая идти, Руби с трудом скинула ее и исчезла в гардеробной, некогда принадлежавшей Лете, богине забвения. Задержавшись там на пять секунд, она побежала обратно по коридору и скользнула в гущу призраков, столпившихся в галерее.

На сей раз она направилась к двери на кухню, где стояли Эллен, прикрыв ладонями губы с влажными, распахнутыми от ужаса глазами.

– Что происходит? – спросила она шепотом, прозвучавшим слишком громко во внезапной тишине, последовавшей за словами Лазло.

– Я дал клятву, – сказал он Минье, источавшей ярость.

– Так нарушь ее, – прошипела она сквозь зубы.

Лазло ничего не ответил. Просто прижал Сарай и скорбно покачал головой.

Руби встретилась взглядом со Спэрроу, стоящей в другой части зала. Сестра побледнела от напряжения и показала жестом, чтобы Руби поторапливалась. Та повернулась к Младшей Эллен и сказала…

Это было нелепо. Руби знала, как это звучит, – словно она выбилась из реальности.

– Эллен, – обратилась она, – можешь заварить чай?

Женщины уставились на нее, и на секунду их ужас затмило удивление.

– Чай?! – повторила Старшая Эллен.

Руби облизнула губы и изо всех сил попыталась изобразить невежественную беззаботность.

– А что такое? – оборонительно осведомилась она. – Мне запрещено хотеть пить? – Ее сердца бешено колотились. На пояснице выступили капельки пота. – Чай – всегда хорошая идея. Вы сами часто так говорили.

– Что ж, ты успешно опровергла это изречение, – ответила Старшая Эллен, в то время как Младшая ахнула: – Ой!

Ее вскрик никак не был связан с чаем. Один взгляд, и Руби обернулась: Сарай исчезла. Лазло обнимал пустой воздух.

«Слишком поздно, – безумно подумала она. – Слишком поздно». Но все равно нужно хотя бы попытаться. А что еще остается делать?

– Я сама его заварю, – сказала Руби няням и двинулась к двери.

Раньше Сарай была прикована к миру, а теперь нет. У нее была материя, и ее не стало. Хрупкая нить, связавшая ее душу с миром, резко ослабла.

Лазло вновь пережил сатаз: его руки опустели, сжимаясь вокруг воздуха. На месте Сарай, такой милой и нежной, теперь была пустота. Он протянул руку, словно мог нащупать возлюбленную, но она не стала невидимой. Сарай исчезла.

– Нет!

Вздох, ужасное эхо слова, прорвавшегося сквозь его мысли. Он лихорадочно повернулся к Минье.

– Надеюсь, ты успел попрощаться! – крикнула она.

Ее голос перешел на визг, лицо стало фиолетовым. Если бы в этот момент кто-то мог ощутить ее музыку, слово «рваная» даже близко не стояло. По мнению девочки, все это – вина Лазло. Он заставил ее так поступить, и Минья хотела его наказать.

– Верни ее! – выдохнул он.

– Сам верни! Ты знаешь, что нужно делать!

Лазло не слышал мольбы в ее голосе. Ужасающее «НЕТ!» все еще прорезало ураганную дорожку в его разуме, расталкивая все остальное. Откуда оно взялось? Другие кричали, плакали, а Сарай исчезла.

Ее просто не было.

Минья по-прежнему сидела верхом на Разаласе. Она с трудом поднялась, чувствуя движение металла под своими ногами. Попыталась прыгнуть обратно на стол, но чудище извернулось, и его когтистая металлическая лапа стремительно поймала девочку в воздухе. А потом швырнула на пол. Лазло навис над ней. Схватил собственными руками, сжимая ее тряпье в кулаках. Поднял перед собой, да так, что ноги Миньи болтались в воздухе, и посмотрел прямо в глаза.

Армия призраков зашевелилась. Было видно, как воля Миньи перетекает в них и будоражит, как ветер траву. Друг за другом призраки подняли ножи, мясные крюки и молотки, заточенные края блеснули на солнце. Даже Эллен взялись за оружие. Их глаза округлились от ужаса, а руки поднялись и метнули оружие.

Полетели ножи. Кто-то закричал.

Лазло не сводил глаз с Миньи. Мезартиум отреагировал машинально. Каждое лезвие перехватывал мезартиум. Это было похоже на магнетизм. На магию. В зале только и было слышно лязг, лязг, лязг, когда серебристый металл сталкивался с голубым и падал на пол.

Один клинок ударился об стену. Вместо того чтобы отскочить, он вошел в нее и остановился. Остальные тоже: пол затягивал их, пока на поверхности не оставались только рукоятки. Все это произошло за пару секунд. Призраки Миньи были обезоружены, но их ногти и зубы мгновенно удлинились, заострились и превратились в когти и клыки.

Лазло ничего не замечал. Его взгляд вонзился в Минью.

– Слушай меня, – свирепо произнес он. Его голос изменился до неузнаваемости. – Ты кое-что не учла. Сарай единственная, кто обеспечивал тебе безопасность. Да помогут тебе боги, если отпустишь ее душу. Тогда мне ничто не помешает тебя прикончить.

После его слов воздух отяжелел от громких ахов и низкого уверенного рычания в горле Разаласа. Минья с Лазло уставились друг на друга: ярость против ярости, воля против воли.

В глубине души Минья цеплялась за возможность, предложенную угрозой Лазло. Он сказал правду. Может, она и держала душу Сарай в равновесии, но и свою тоже, поскольку в ту же минуту, как она исполнит свою угрозу, девочка потеряет единственное преимущество… и Сарай тоже.

Вот и повод отступить, и ее сердца молили им воспользоваться, но… она не могла. Воля Миньи была клинком, выкованным криками двух десятков умирающих младенцев – выкованным криками и закаленным кровью, как раскаленный меч, который с шипением окунули в воду. «Назад» – не то направление, куда она могла двигаться. Если уступит сейчас, то останется ни с чем и никем. Если они не поверят, что она способна на такое – завершить существование Сарай, – то какой смысл повиноваться ей в будущем? Минья проиграет не только эту битву, но и всю войну. Лазло должен уступить. Она просто не могла. Девочка оскалила свои маленькие зубки в гримасе. Он сам сказал, что не убийца. Ей просто придется ему поверить.