Лэйни Тейлор - Муза ночных кошмаров [litres]

Лазло все так же висел в воздухе, но не прекращал брыкаться. Увидев Нову на стуле Миньи, он подумал, что это даже чересчур меткий выбор: один враг скользнул на место другого. На столе до сих пор лежала игральная доска, но все фигурки рассыпались по полу, и в чрезвычайном состоянии Лазло это говорило ему все, что нужно знать. Когда эта игра закончится, останется ли кто-то в живых?

– Я не стану тебе помогать, – сказал он Нове с желчью в голосе.

Она повернулась к нему с усталым, незаинтересованным лицом. Лазло знал, что она его не понимает, но все равно продолжал говорить, ведь угрозы и обещания – все, что у него осталось.

– Что бы ты ни задумала, для чего бы ни планировала меня использовать, у тебя ничего не получится.

В нем поселилась новая тьма, словно корень его души погрузился в скрытый ядовитый колодец и высосал его, очерняя Лазло возмездием и желанием прибегнуть к насилию, которого он никогда прежде не знал.

Нова не дала ему исполнить клятву, данную Сарай, и казалось, будто таким образом она превратила его в тень былого себя.

– Ты совершишь ошибку, – сказал Лазло, – но я буду готов, и когда это произойдет, я верну свою силу и заставлю тебя поплатиться.

В ответ, взмахнув запястьем, она подняла струю мезартиума с пола, встретившуюся со струей с потолка. Они сплавились посредине и в мгновение ока образовали вокруг него клетку. Прутья упирались в ноги и давили на голову, продолжая сжиматься вокруг Лазло. Она была такой маленькой. Он не мог даже сесть, а его ноги, и без того побитые после предыдущих попыток освободиться, согнулись и оказались прижатыми к телу. Лазло взревел от боли.

– Перестань! – вскрикнула Киско, сделав пару лихорадочных шагов в их сторону. – Нова, он нам не враг. Он такой же, как мы!

Взгляд, который обратила на нее Нова, заставил девушку замереть. Он помутнел от подозрения, словно Нова только сейчас увидела, кто они есть на самом деле.

– Мои враги – ваши враги, – ответила она.

– Он не… – начала Киско, но женщина ее перебила:

– Вы не помешаете мне найти ее. Больше никто и никогда меня не остановит.

Киско больше не могла этого выносить. Расстроенная, голосом, полным сочувствия, она сказала:

– Нова, Кора мертва.

Слово «мертва» захватило воздух. На секунду Киско узрела ту же бездонную муку, которую Сарай увидела в глазах Новы, но затем она исчезла, и осталась только ярость.

И эта ярость взорвалась.

– Жаль, у нас нет дракона, – сказал Руза, впиваясь пальцами в перила шелковых саней. Его голос звучал отнюдь не так невозмутимо, как хотелось бы ожидать от сопровождающего воителя.

– Я бы даже согласился на пегаса, – поддакнул Тион, тоже цепляясь за перила.

Оба вспоминали зверей из мезартиума, которых оживил Лазло, чтобы доставить Эрил-Фейна, Азарин и Сухейлу в цитадель. Теперь они казались куда более надежным средством транспортировки, чем это приспособление из шелка и газа, вздрагивающие при легчайшем ветерке.

Город остался далеко-далеко внизу, и эта воздушная перспектива позволяла в высшей степени взглянуть на него по-новому. Купола и переулки Плача создавали узоры, которые никак нельзя было рассмотреть снизу, и разрушения стали очевидными. Это могло бы смотреться захватывающе, не будь так ужасно.

На одних санях незначительный вес Сарай, Миньи и Спэрроу – призрака, тонкой, как палка, девочки и недокормленной шестнадцатилетней девушки – компенсировался весом Тиона и Рузы. Другие сани Ферал с Руби разделили с Каликстой и Царой. Сарай и Ферал были главными пилотами, но если возникнет такая надобность, их места займут Руби и Спэрроу. Они попрактиковались в павильоне, научились управлять выпускными клапанами и выпускать газ улолы, чтобы плавно сдуть понтоны.

Проблема возникнет, если придется снова подниматься в воздух, – если случится наихудшее, им не удастся достичь цели, вернуть Лазло и свой дом. (Ну, все они осознавали, что это не худший сценарий из возможных, но предпочитали не говорить об этом.) Когда они выпустят газ улолы, что необходимо, дабы приземлиться, аппарат уже не сможет подняться. Это несовершенное устройство.

Но у них было одно преимущество, которого не хватало людям, – Спэрроу. Озвин дал ей в дорогу несколько саженцев улолы. Если до этого дойдет, она сможет их взрастить – с противоестественной скоростью – и, по сути, обеспечит их газом для обратного путешествия. Это крайняя мера, и Сарай предпочитала о ней не задумываться, поскольку она подразумевала, что Лазло будет утерян навсегда, а девушка не могла даже думать о таком исходе.

Поскольку цитадель исчезла из неба Плача, им было непросто вспомнить, где раньше располагалась парящая сфера, а искажение и без того трудно заметить, даже зная его местонахождение. Прибавьте к этому их неопытность в управлении санями, и получится несколько часов полета кругами.

– С другой стороны, – начала Сарай, пытаясь сдержать нарастающее раздражение, – я уже наловчилась маневрировать этой штуковиной.

Наконец Руби заметила ее – причуду в ткани воздуха, – и когда они подлетели к ней, божьи отпрыски обнаружили, что их волнение несколько смягчилось ожиданием человеческой реакции – и Миньи – на то, что они вскоре увидят. Даже несмотря на зловещие обстоятельства, представление другим странностей всегда приносит уникальное удовольствие.

Эта честь досталась Руби. Когда Ферал направил сани ближе, она потянулась к неясной сказочной черте в воздухе и, повторяя за Лазло, ухватилась за край и подняла его.

Последовавшая тишина была результатом того, что два воина, алхимик, акробатка и Минья забыли, как дышать. Длилась она недолго. Каликста нарушила ее восклицанием. Слова звучали на ее языке, а посему были непонятными, но определенно бранными и идеально передавали всеобщее настроение: благоговение, восторг, страх.

Они заглянули в иной мир.

К их огромному облегчению, не так далеко виднелась цитадель. Искаженная до неузнаваемости. В Плаче серафим стоял прямо, руки вытянуты в молитвенном жесте. Здесь же он сгорбился и согнулся, будто бы прятался под низким серым небом, страшась выпрямиться. Крылья, некогда изящные, выглядели рваными, а позвоночник резко выступал на костлявой искривленной спине. Руки обхватывали тело, словно ему холодно или страшно, а лицо, которое раньше было безмятежным, перекосило от гнева – глаза зажмурены, рот распахнут в крике.

– Хороший знак, – невозмутимо отчеканил Ферал.

– Что она с ним сделала? – сердито спросила Руби.

Все ощутили ту же собственническую злость – будто цитадель живая, и воровка сделала ей больно или напугала ее.

– Я просто рада, что она здесь, – выдохнула Сарай, проглотив свой страх. – Давайте вернем ее.