Владимир Поселягин - Жнец [litres]

Я прошёл к своему ЗИСу и, запустив движок, стал уезжать в поле, машина Пряхина покатила за мной, а чуть позже, обстреляв колонну, и Лосев догнал нас. Уходили в поле мы правильно, потому что если у лесопосадки двигаться параллельно дороге, то по нам будут стрелять все кому не лень. А здесь у поля возвышенность, и противоположный склон защитит нас, поэтому, когда немцы, валя и подминая своими танками деревья, выехали на поле, мы уже скрылись, и только колея выдавала, куда мы укатили.

А на дороге были дымы, что-то наводчик у сержанта поджечь умудрился. Топлива у нас было километров на шестьдесят. Те четыре канистры поделили так: по одной по бакам машин, что у нас ранее были, и две слили в бак этого ЗИСа. В полуторку ничего, всё равно водителя к ней нет и на сцепке буксируем. Мы выехали на полевую дорогу и покатили по ней, обогнав немцев. И когда вернулись на трассу на Могилёв, передовой дозор только-только появился. Пользуясь дальностью своего оружия, Лосев короткими прицельными очередями обстрелял их, сам находясь вне дальности зоны поражения мотоциклистов. Вроде в кого-то попал. Остановились да забегали, а мы погнали дальше, удаляясь от немцев.

Километра два ещё проехали – и очередная мелкая речушка, мост через неё есть, в данный момент с разобранным настилом. Судя по окопам с той стороны, которые не имели совершенно никакой маскировки, можно было понять, что там возводится очередная линия обороны, используя природное препятствие, в очередной отчаянной попытке остановить немцев. К счастью, нас опознали, то, что техника своя, а не немецкая, и не обстреляли, да ещё на удивление быстро принесли доски и выложили настил, видно, большой опыт. Сначала Пря-хин проехал, потом Лосев и последним я с буксируемой машиной. После чего настил спешно разобрали, отнеся доски в штабель в сторонке. Судя по запаху, доски политы бензином, чтобы сжечь их в случае необходимости.

Когда я проехал мост, старший здесь, в звании старшины, попросил посетить их командира. Поэтому мы отогнали машины подальше, укрыв за складкой местности, Лосев установил наблюдение за небом, его пулемёт готов к открытию огня, а я, придерживая планшетку, вернулся к мосту. Меня встретил боец и сопроводил в блиндаж, где устроился командир, незнакомый мне капитан. Он оказался командиром стрелкового батальона, готовившего тут оборону. Его интересовало, не видели ли мы немцев. Я подтвердил, что видели, пояснил где, как и то, что обстреляли их. Это ненадолго, но задержало их, однако они вот-вот должны появиться. Как я и думал, капитан попросил помощи, временно, на что я ответил: боезапаса мало, бензина вообще почти нет, но главное, людей нет, я едва-едва наскрёб бойцов на расчёт одной зенитки. Командир полюбопытствовал, как я вообще оказался в такой ситуации, новенький орден у меня он уже приметил, а это сейчас мегакруто, вот я и описал, как мы мост обороняли и сколько людей уцелело. Тот был впечатлён. Хотя приказать он мне мог, но подчинюсь я или нет – это уже моё дело. И капитан предложил:

– Тут сапёры бочку с бензином забыли, – и поиграл бровями, давая понять, как они её забыли. – Ты со мной остаёшься, пока боеприпасы не закончатся, а я тебе бочку отдаю. Полная. Всё равно у меня машин нет, лошади одни.

– А если немцы не появятся, мне тут что, неделю загорать? Давайте, товарищ капитан, так: или боезапас к концу подойдёт, или этот день, и вечером мы отбываем.

– Добро.

– И кормёжка с кухни, горячая. Завтрака у нас не было, немцы помешали.

– Договорились, – протянул он руку, и я её крепко пожал.

– Есть просьба. У меня эта форма парадная, я обычно в красноармейской хожу, не хочу целью для снайпера быть, но после боя у моста от моей формы обрывки остались. Нет ли чего у вас на замену, можно уже ношенную, но чтобы моего размера? И шинель, моя в машине сгорела.

– Найдём. Озадачу старшину.

Бочку нам привезли на телеге, водители сразу начали заправлять машины, а вскоре принесли в котелках и еду, и завтракали мы уже под грохот боя. Немцы подошли к реке, точнее, это был их передовой дозор, и, подпустив их, мы вдарили по врагу. Позавтракав, мы занялись вооружением. Осмотрели и привели в порядок все три зенитки, всё же нахватали они пыли, зарядили их. Ко мне в расчёт счетверённых пулемётов вошёл один из бойцов в виде помощника. Пряхин охранял тылы и свою машину обеспечения, её укрыли под деревьями. Лосев со своим водителем на одной полуторке с ДШК, а его наводчик ещё с одним помощником – на второй. Так мы сформировали эти куцые расчёты. Хоть что-то. Главное – не дать бомбить, о том, чтобы сбить немца, и слова не было, наша задача – не допустить прицельной бомбардировки.

Авиации что-то долго не было. Вдали проходили стайки самолётов, я даже и не смотрел кто, и так понятно, что немцы, но этот участок их, похоже, не интересовал. После разведки боем враг стал закидывать окопы капитана снарядами, работали лёгкие гаубицы, знакомый звук, под Барановичами они мне душу вымотали постоянным грохотанием. Пока было время, я пришивал к красноармейской форме петлицы младшего лейтенанта. Старшина мне нашёл всё, что нужно, включая шинель. А петлицы – с того диверсанта, который подорвался на растяжке в первый день войны. Те петлицы, что были на моей форме, тоже в негодность пришли, кровью испачканы, а эти чистенькие.

Через час после разведки боем прилетели три «штуки», немцы так «юнкерс» называют, ну а мы просто – лаптёжник из-за неубираемого шасси. Я уже переоделся, и сапоги у меня старые, ещё курсантские, не брезентовые, как у многих курсантов были, а хорошие, я кожаные себе выправил. После боя на мосту нашёл на них несколько царапин, но в целом они выдержали, поэтому командирские яловые я скинул и надел их. Вот теперь порядок, от красноармейца я не отличаюсь, разве что кубари в петлицах, а так – каска на голове, пистолет и винтовка при мне, шинель и командирскую форму я в браслет убрал, в общем, готов к бою. Лаптёжники нас не видели, мы стояли за позициями батальона всё так же в низине на расстоянии трёхсот метров друг от друга в линию. Да ещё замаскированы хорошо, под кусты. Так что когда первая «штука» сорвалась в пике, то на высоте пятисот метров на ней скрестился огонь трёх пулемётов, и «юнкерс», вспыхнув, не выходя из пике, врезался в реку. Бойцы батальона потом рассказали, как их водой окатило. Второй тоже не успел выйти из пике и потянул на бреющем, густо дымя, к своим. Не долетел, плюхнулся. Третий поспешил высыпать бомбы, поэтому не прицельно, и свалить. Вот и весь бой, я даже треть боекомплекта не выпустил. Так везёт редко, когда за один бой из пулемётов два самолёта разом сшибали.

Немцы больше не прилетали, и с земли обстрел прекратили, возможно, ожидали подвоза снарядов к своим гаубицам, да и наш батальон зализывал раны. Мы же, зенитчики, после стрельбы сменили позиции, усилив маскировку, на старые места натаскали кучу срезанных веток кустарника, будто установки стоят на месте, но ложная цель не пригодилась, немцы так и не появились. Мы пообедали, был борщ с бараниной – вкуснотища! – и на второе рис с половинкой котлеты. А хорошо тут готовят. Мы-то обычно питаемся сухпаем или, если с кухни, одним блюдом, а тут первое, второе да ещё душистый свежий хлеб и чай. Так воевать можно, и бойцы были со мной согласны. Что-что, но питание в этом батальоне было поставлено не хуже, чем в штабе нашей армии.