Ирина Котова - Расколотый мир [litres]

Королева поколебалась.

– Да оставьте, коллеги, – мягко продолжил Хань Ши, – все мы знаем примерную численность вооружений друг друга. И в наших войсках используются те же модели, что и двадцать-тридцать лет назад. Сотня боевых листолетов – и это в самой большой стране мира, в Рудлоге. У нас, у остальных, и того нет.

– Не нужно говорить за всех, светлейший император, – проговорил Демьян суховато.

– Бермонт милитаризирован, – усмехнулся Хань Ши, – поэтому у вас, да, дела получше. Но все равно нам нужно усиливаться. Расширять производство военной техники, открывать склады с оружием. Спасибо за предупреждение, Александр Данилович. Главное теперь – успеть.

– И еще одна новость, – сказала Василина в конце совета, когда все уже было обсуждено и приняты необходимые решения. – Сообщаю вам, коллеги, что сегодня вечером мы объявим о предстоящем скором браке моей сестры Марины и инляндского герцога Лукаса Дармоншира. Да, время не самое удачное, но Луциус Инландер жаждал этого брака, и из уважения к его последним желаниям мы решили, что церемония состоится через две недели, сразу после окончания срока глубокого траура.

И пусть часть присутствующих способна была понять, что ее величество лукавит, все отнеслись к новости с подобающим пониманием и высказали одобрение и надлежащие поздравления.

26–31 января

Матвей Ситников к решениям своим подходил очень ответственно. Решил, что нужно рассказать ректору о снах Алины, – значит, обязан это сделать. Именно поэтому, доставив мать с сестренкой и родителей Светы через городской телепорт в Тафию (стихийные возмущения над Песками хоть и уменьшались постепенно, но пока еще не давали магу его уровня построить Зеркало), он сразу с неловкостью извинился перед Светой и Четери и сказал, что в ближайшее время должен вернуться обратно.

Конечно, ему хотелось осмотреть и Город-на-реке, и огромный, пахнущий травой, речным ветром и цветами дворец Четери, но это все можно было сделать потом. Он, будучи единственным мужчиной в семье, проверил, как разместили маму с сестренкой, – родные в тихой прострации бродили по роскошным покоям, рассматривали купальню и лазурные мозаичные бассейны, – остался на обед, затем обнял Светлану, пожал руку Четери и отправился обратно в Иоаннесбург.

Когда Матвей сел в автобус от городского телепорт-вокзала до университета, было около пяти вечера. Экзамен у Алины должен был уже закончиться, но она не брала трубку. Зато взял Поляна.

– Ты не видел Алину? – поинтересовался Матвей, глядя в окно автобуса на серо-белые, сверкающие предпраздничными огнями зимние сумерки, в которые быстро опускался Иоаннесбург. – Не отвечает на вызовы.

– Так у них на экзамене ерунда какая-то случилась, весь универ шумит, даром что бо́льшая часть народу на каникулах, – возбужденно откликнулся Димка. – Слухи кипят. Мне человек пять позвонили. Мол, камены решили подшутить и первый курс отправили прямо на экзамене в сон. Вроде как все уже проснулись, их развезли по домам и в общагу под наблюдение виталиста. Может, Алина досыпает?

– Камены? – с сомнением пробасил Матвей.

– Угу, – Поляна явно что-то жевал. На фоне послышался женский голос. – Ну мам, – простонал он в сторону, – это же Матвей. Не подавлюсь! – он снова вернулся к разговору. – Кстати, профессор Тротт был на экзамене. Может, мы просто ему надоели, Матюх? Жаль, если так.

– Он бы сказал, что больше не будет заниматься, – уверенно ответил Ситников. – Он бы точно сказал. Тут что-то другое, Димыч.

Матвей еще поболтал с другом: обсудили взрывы в Рудлоге и в мире и попрощались, договорившись пересечься вечером. Ситников доехал до университета, но, прежде чем подняться к Александру Даниловичу, подошел к каменам. Те, увидев его, шутковать не стали, но лица сделали чрезмерно непринужденными, Ипполит даже насвистывать что-то пытался – правда, выходило так, будто ветер воет в узкой трубе. Университет был пуст, и эхо выводило жутковатые повторы этого «свиста».

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Матвей, останавливаясь у каменных хранителей. Те делали вид, что не видят его. – Здравствуйте! – прогудел он куда громче и с нажимом; эхо с радостью прокатило почти командирское приветствие по коридорам.

– И чего орать, болезный? – прогнусил Ипполит, прекращая насвистывать. – Слышим мы всё, не глухие. Чегось надобно?

Матвея отповедь не смутила.

– Не расскажете, что сегодня случилось с первым курсом?

– Еще один с допросами, – буркнул Аристарх недовольно. – Скучно нам стало, понятно? Вот и решили подшутить. Ничо с ними не сделается.

– И Алину усыпили? – недоверчиво и гулко уточнил Ситников.

– Ага, усыпили, – мрачно откликнулся Аристарх и замолк, поджав губы.

– Унесли давно уж во дворец твою зазнобушку, – сварливо вмешался Ипполит. – Рыжий и унес. Вместе с рехтором нашим. Деликатный вопрос, понимаешь!

– Александра Даниловича тоже нет? – кисло спросил Матвей, получил невнятное «угу», вздохнул и направился в общежитие.

Алина так и не отвечала на звонки. Ситников набрался решимости и вечером попробовал построить к ней Зеркало, но переход рассыпался, не успев сформироваться.

– Может, ее укрыли из-за терактов? – предположил Поляна, когда они встретились ближе к ночи, решив пройтись по центру и посидеть в баре. – Поэтому и окружили защитой, и не дают общаться по телефону?

– Может быть, – согласился Матвей. Он неохотно пил чай. Пива не хотелось.

– В любом случае, не беспокойся. Ее точно в обиду не дадут, – уверенно сказал Дмитро. – Наверняка там такая охрана, что и муха не пролетит. Ты, конечно, ей друг, но она же принцесса. Если сказали все контакты прекратить, куда она денется?

– Не знаю, как объяснить, – неохотно проговорил Ситников. – Чувствую я: неладно с ней, Димыч. Внутри грызет все, ни отвлечься, ни забыть. Может… ты у Тандаджи спросишь?

– Да ты что, – испугался Поляна. – Если бы у меня даже смелости хватило, то кто мне ответит? Скажет «это не ваше дело, Поляна», и все.

А ночью Матвею приснился странный обрывочный сон, очень короткий и смутный. И были в этом сне и огромные пауки, и высокие деревья, похожие то ли на папоротник, то ли на бамбук, и странные птицы, и определенно не его, Ситникова, а девичьи грязные руки, собирающие грибы. Будто он ненароком выхватил кусочек чужих воспоминаний – такое было ощущение.

Все выходные он пытался дозвониться до Алины и мрачнел все больше. Из-за усиливающегося чувства тревоги. Из-за повторившегося короткого сна – Матвей прекрасно помнил рассказы принцессы про огромных пауков и странные леса в ее кошмарах и гадал: то ли он сходит с ума и так впечатлился ее историей, то ли сейчас он действительно из-за их связи видит то, что видит она. Получается, Алина до сих пор спит? Или как?