Алексей Бессонов - Лабиринт кочевников

Метров через сто колея плавно свернула влево, а потом оборвалась.

Все. Они были там и обратно пока не возвращались. Но где «там»? Ян остановился в полной растерянности – до склона оставалось не меньше пяти метров, и что же, получается, что нора, или портал, или хрен его знает что еще открылась вот прямо тут, на ровном месте? Впрочем, Мария говорила что-то похожее: в некоторых случаях вход в Пермский узел открывается непредсказуемо. Но ведь те, кто ехал на внедорожнике, наверняка имели способ управлять «норой»?

Или же они открыли узел именно там, где им было удобнее?

Ян прошелся вдоль склона, заглядывая чуть ли не под каждый куст, однако не нашел там ничего интересного, кроме бутылки из-под кока-колы с давно выцветшей этикеткой. Идя все так же под склоном, он добрался до моста, рассмотрел наконец железные скобы, которыми укрепили его лет пятнадцать назад, допил пиво, отлил и побрел обратно.

Пермским узлом пользовались, причем совсем недавно. Следы своего «Форда» он отыскать не смог – в ту ночь еще лежал снег, потом резко потеплело, все растаяло, грязюка поплыла… А вот след широкой резины внедорожника виден был совершенно отчетливо почти от самых ворот. Ян не имел сомнений по поводу того, кто именно тут ехал: конечно же, эти двое на своем новеньком «Паджеро», забитом тушенкой и камуфляжными тряпками. Вот только куда, интересно? Явно ведь не к себе домой, у них там такое фуфло вряд ли кому-то нужно.

Значит? В мир Ленца или же в Рыжий мир, туда, где храмовые летописцы любят вязать узелки на разноцветных китайских веревочках… И где-то там, получается, они кормят и одевают пару десятков человек. Для чего, интересно знать?

Домой он вернулся уже после полудня, уставший и немного растерянный. Хотелось поговорить, посоветоваться хоть с кем-то, но… Юра сейчас в советчики не годился. А для Марии все это значило не слишком много, в этом Климов был уверен. Что он, собственно, имел на руках, кроме домыслов и оборванной колеи? Да и колея не говорила по большому счету ни о чем. В такой грязище, в сплошных лужах разглядеть хоть что-нибудь со стопроцентной уверенностью было невозможно.

Перекусив бутербродами с чаем, Ян наведался в гараж. На зарядном устройстве теперь горели только три лампочки. Аккумулятор, в сущности, не выглядел слишком старым – Климов вырубил ток, снял клеммы и, открыв капот «Опеля», водрузил аккумулятор на место. Снова поискал рычаг бензонасоса, нашел, качнул, а потом рискнул крутнуть стартер. Движок завелся почти сразу.

– Молодца! – крикнул Ян, выбираясь из-за руля. – Ну, старик, прогрейся немного, а завтра, глядишь, мы с тобой покатаемся.

«Капитан» благодарно булькнул в ответ, плюнув из выхлопной трубы черным, но тут же спохватился, заработал ровно и тихо.

Собирая вещи в Москве, Ян прихватил из кухонного шкафа блестящий металлический термос, давний подарок жены. В прежней своей жизни он пользовался им хорошо если раза два, а вот сейчас термос очень даже пригодился для чая. Засыпая заварку, Климов вдруг снова вспомнил Марию и шмякнул аж три ложки: ничего, сидеть, возможно, придется долго, пусть будет крепкий.

Пока грелся двигатель, Ян накачал ножным насосом колеса, проверил – вроде не травят, посмотрим, потом сел за руль. Сидеть было не совсем удобно, но Климов не обращал на эти мелочи внимания. Он выжал тяжкую педаль сцепления, осторожно газанул, и древний «Опель» легко выкатился из гаража. Даже колодки не закисли – очевидно, Ленц действительно пользовался машиной до самой своей смерти.

Через пару кварталов Ян вполне освоился, и даже тормоза уже пугали не так, как вначале. Импортная резина держала на мокром асфальте на удивление хорошо, низкооборотный шестицилиндровый движок тянул машину без малейших проблем – правда, скрипела подвеска и еле поддувал нештатный отопитель, но с этим жить было можно. Сперва Климову пришлось то и дело протирать перчаткой лобовое стекло, когда он додумался открыть окошко на своей двери, эта проблема исчезла.

– Видишь, старина, – говорил он «Опелю», выкручивая здоровенный руль, – вот ты и снова на дороге. Ну-ка, напомни – куда вы ездили с прежним хозяином?

Бензина в баке оказалось немного, так что Ян заехал на заправку слева по Щорса. К счастью, восьмидесятый там был, и, налив двадцать пять литров, Климов благополучно двинулся дальше, провожаемый восхищенными взглядами других водителей.

– Ну, Штирлиц! – сказал ему кто-то вслед.

Заметность машины сейчас была совершенно излишней, но бродить возле карьера на своих двоих Яну не улыбалось. Туман поредел, стало холоднее, и в воздухе отчетливо пахло характерной промозглой сыростью, обещающей дождь со снегом. Верхушки деревьев уже крутило ветром, пусть пока еще слабым – эта слабость ненадолго.

После заправки Ян не стал выезжать на Маяковского. Местность он знал не очень хорошо, но вчера, возвращаясь домой, присмотрел в качестве наблюдательного пункта небольшую горку на задах больницы. Дальше уже начинались деревянные бараки, и там прятаться не следовало. В окнах горел свет, тянуло печным дымком, слышно было даже бормотание чьего-то телевизора. Вдребезги разбитая дорожка вывела Климова к нескольким железным гаражам: там он и остановился, левее, так, чтобы видеть въезд на карьер.

За час по Маяковского проехали аж две машины – «девятка», из которой орал Вилли Токарев, да хрипящий «МАЗ» со строительным мусором. Потом появился «уазик» с красным крестом на борту, уехал куда-то на выезд из города. И все… А Ян стал чувствовать, что замерзает. Гонять двигатель ему пока не хотелось; он вылез из машины, прошелся, глядя на железный забор, за которым виднелись стены инфекционного корпуса – больница была старая, возвели ее попечением пермских купцов, а потом, как водится, много раз перестраивали, и выглядела она немного жутковато, особенно в такую погоду.

Климов выкурил две сигареты и вернулся в машину. Горячий чай согрел его, но сырой холод все равно пробирал, так что все-таки пришлось завести мотор. Пусть эта древняя печка греет совсем чуть-чуть – уж хоть как-то! От нечего делать Ян решил включить загадочный радиоприемник, с которым до сих пор не было ни времени, ни желания разбираться. Динамик шумел и похрипывал на всех диапазонах. В какой-то момент Яну вдруг показалось, что он услышал какое-то необычное завывание, напомнившее ему распевные призывы муэдзина, но длилось это несколько секунд, после чего вновь вернулся хрип. Климов раздраженно пристукнул ладонью по панели, снова выбрался на воздух. До его ушей донесся далекий звук машины: он повернулся, сплюнул и тут же бросился вперед, в кусты на склоне.

По Маяковского ехала оранжевая «Нива». Та самая, что стояла возле ворот Невинского, в этом не могло быть никакого сомнения. Сейчас она казалась еще более загаженной, чем прежде, чистым оставалось только лобовое стекло. Ян проследил, как машина въехала на карьер, потом заглушил движок «Опеля», запер дверь и быстро пошел по пригорку мимо бараков. Через сто метров он перебежал через улицу, нырнул в дыру в заборе карьера и припустил бегом. Спускаться вниз ему не было нужды.