Джей Кристофф - Неночь [litres]

Воздух пронзил звук чего-то рвущегося, и плоть на спине Тиши лопнула, как гнилой фрукт. Юноша запрокинул голову. На его коже проявились четыре мерзкие раны, словно какой-то невидимый кнут отхлестал его по спине. Мышцы были искромсаны. Хлынула кровь. Мия скривилась, увидев блестящую показывающуюся розовую кость.

Но юноша не проронил ни звука.

Мариэль снова рассеянно пошевелила пальцами, словно отмахивалась от надоедливой мухи. В плоти Тиши открылись еще четыре раны, испещряя его поясницу. Каждый мускул его тела сжался, вены на руках и шее вздулись, прекрасное лицо исказилось от мучительной боли. Мия не знала, видят ли это другие аколиты, но с ее места можно было четко разглядеть, как губы юноши изгибаются в оскале, обнажая розовые десны.

«Черная Мать, у него нет зубов…»

Мариэль снова взмахнула рукой. Кожа юноши снова покрылась ранами. На ногах открылись длинные рваные порезы, спина уже была изрублена в фарш. На полу вокруг него собиралась лужа крови. Хлынули артериальные всплески, рисуя в воздухе блестящие безумные узоры. И хоть ему наверняка было невыносимо больно, юноша все равно не издал ни звука. Аколиты с ужасом наблюдали, как Мариэль взмахивала руками, снова и снова кромсая плоть Тиши. И все это время он сохранял молчание, словно уже умер.

Шли минуты. Влажный звук рвущейся плоти. Барабанная дробь капель крови. Тишь превратился в кровоточащее месиво. Голова безвольно повисла. Кровь стекала по ногам в темную алую лужу. Не может же это длиться вечно? Мия повернулась к Эш и прошипела:

– Они его убивают!

Эш покачала головой.

– Смотри.

Мариэль продолжала свою грязную работу, кровавая улыбка расплывалась все шире и шире. Тишь слабо забился в цепях, но он уже был практически без сознания. И когда Мия смогла пересчитать все ребра под его рваной кожей, когда показалось, что еще один невидимый удар – и ему конец, Достопочтенная Мать подняла руку.

– Достаточно.

Ткачиха глянула на Друзиллу, и улыбка мгновенно померкла. Но затем Мариэль медленно поклонилась и с явной неохотой опустила руку.

– Брат мой, брат любимый, – прошепелявила она.

Адонай шагнул вперед, убрав гладкие белые волосы с лица. Альбинос что-то ласково и музыкально прошептал, словно пел себе под нос. Слова эхом отдавались по залу, как пение хора в Гранд Базилике. И, под завороженным взглядом Мии, кровь, собравшаяся у ног Тиши, начала движение.

Поначалу подернулась рябью от несуществующей вибрации. А потом медленно, лениво поток алого начал стекаться по полу к ногам юноши, пока тот бился и содрогался, подниматься по нему и затекать обратно в нанесенные Мариэль раны. Мия взглянула на лицо вещателя, бледное, как у трупа. Глаза мужчины из привычно розовых стали кроваво-красными. Он улыбался в экстазе.

Мариэль подняла руки, встав рядом с братом, и принялась плести ими в воздухе, как швея за кровавым ткацким станком. И пока Тишь брыкался и дрожал, открыв рот, с блестящим от пота лицом, его раны одна за другой начали закрываться. Влажная изрубленная плоть. Ужасные полосы и разрывы. Все они смыкались, пока на коже безмолвно извивающегося юноши не осталось ни единой царапины.

Тишь повис на цепях, по его подбородку стекала слюна. Все это время он оставался в сознании. Каждую секунду. Аколиты смотрели на него со смесью ужаса и восхищения.

Десницы сняли с него оковы, накинули мантию на гладкие плечи.

– Отнесите его в спальню, – приказала Друзилла. – Он освобожден от завтрашних занятий.

Десницы повиновались, подняли Тишь и потащили его из зала. Достопочтенная Мать посмотрела на собравшихся аколитов, по очереди останавливая взгляд своих голубых глаз на каждом из них. Обличье матроны исчезло, материнская забота мгновенно испарилась. Это – обнародованный убийца. Та же женщина, которая сидела сложа руки, пока лорд Кассий и его люди пытали ее аколитов в темных камерах Годсгрейва. Та же женщина, которая приговорила восьмерых своих учеников к смерти с улыбкой на лице.

– Надеюсь, в дальнейшей демонстрации нет нужды, – сказала она. – Если еще одного аколита обнаружат за пределами его комнаты после девятого удара часов, он испьет из той же чаши. Хотя в следующий раз, возможно, я позволю ткачихе Мариэль полностью погрузиться в процесс.

Достопочтенная Мать спрятала руки в рукава. Поклонилась.

– А теперь можете идти спать, дети.

Мия проснулась задолго до звона колоколов, уставившись в стену. Исполненная решимости вернуть силу рабочей руке, она взялась за работу: отжималась у подножия кровати, подтягивалась на двери. Через пару минут ее локоть молил о пощаде, но Мия не сдавалась, пока на глаза не накатили слезы. Наконец, в бессилии рухнув на пол, она лежала и пыталась отдышаться, проклиная ублюдка Солиса.

Затем, выскользнув из комнаты, направилась к купальне. Когда проходила мимо спальни одного из аколитов, то услышала удар и звук разбившегося стекла. Мия остановилась у двери; изнутри раздались еще удары.

– … Любопытной Варваре нос оторвали …

– Считай это праздным любопытством.

– … Ты слышала, что оно сделало с кошкой …

Мия прижалась ухом к двери.

Та резко распахнулась, и Мия испуганно отпрыгнула. Там, во мраке, она увидела Тишь. С красными глазами. Бледной кожей. Прекрасное лицо было исполосовано дорожками от слез. Он был без рубашки и вспотел от усилий. В комнате творился хаос. Ящики были перевернуты и разбиты об стены, постельное белье превратилось в клочья. Мия изучающе посмотрела на юношу. Гибкий и накачанный. Гладкая грудь. Не считая нескольких синяков на запястьях, на его теле не осталось признаков пыток Мариэль и Адоная.

Он уставился на нее. Губы поджаты. В глазах бушует ярость.

– Прости, Тишь, – сказала Мия. – Я услышала шум.

Тот ничего не произносил. И не шевелился.

– Ты в порядке?

Никакого ответа. Только холодный взгляд влажных от слез глаз. Она вспомнила, как он выглядел вчера, с откинутой головой и оскалом, обнажающим беззубые десны. Поэтому он никогда не разговаривал? Как он потерял все зубы? Мог ли он вырвать их себе для подношения, чтобы получить доступ в Церковь?

Оба продолжали стоять без движения. Тишина звенела громче, чем колокола, объявляющие о неночи в Годсгрейве.

– Мне жаль, – выдавила Мия, – что они так с тобой поступили. Это было жестоко.

Юноша слегка склонил голову. Еле заметно пожал плечами.

– Если когда-нибудь захочешь об этом поговорить…

Тишь невесело ухмыльнулся.

– В смысле… – Мия запнулась. – Напиши об этом. Если захочешь. Я рядом.

Он посмотрел ей в глаза. И, шагнув назад, покрутив ушибленным запястьем, захлопнул дверь прямо у нее перед лицом. Мия отпрянула, едва избежав очередной травмы носа. Спрятала большие пальцы за пояс и пожала плечами.