Рик Риордан - Меч Лета [litres]

Середина моста извергла столб пламени. Меня прижало ударной волной к парапету. Правая сторона моего лица горела, словно от солнечного ожога. Пешеходы вопили. Водители разворачивались, пытаясь удрать, машины врезались друг в друга.

Я по дурости кинулся к месту взрыва. Ничего поделать с собой не мог. Ноги туда понесли меня против воли. Рэндольф заковылял следом, крича и пытаясь остановить, но голос его долетал до моих ушей будто очень издалека, а слова не имели значения.

Огонь заплясал по крышам машин. Стекла в салонах лопались, усеивая все вокруг кусками стекла. Люди, выпрыгивая из машин, устремлялись в бегство.

Казалось, на мост свалился метеорит. Круг асфальта диаметром в десять футов обуглился и дымил. А в самом центре зоны атаки стояло некое существо размером со взрослого человека, а если точнее – темный мужчина в темном костюме.

Под словом «темный» я подразумевал, что кожа его была самого глубокого, ровного и совершенно черного цвета, какой мне когда-либо приходилось видеть. Чернила каракатицы в темную полночь и то показались бы вам гораздо менее черными, нежели он. Ткань одежды его, того же оттенка и цвета, как кожа, похоже, была изготовлена где-нибудь на нейтронной звезде. Превосходно сшитые пиджак, брюки, накрахмаленная рубашка и идеально завязанный галстук. Черты лица его отличались нечеловеческим совершенством, словно их высекли из обсидиана. Длинные, аккуратно зачесанные назад волосы поблескивали на солнце. Радужка глаз сияла, как кольца застывшей лавы.

Мне невольно пришло на ум: «Явись сейчас Сатана, он, наверное, выглядел бы точно так же». А потом я подумал: «Да нет, Сатана по сравнению с этим парнем смотрелся бы просто пугалом. Он скорее стилист Сатаны».

Взгляд его красных глаз был прикован ко мне.

– Магнус Чейз, – проговорил он низким, глубоким и резонирующим в пространстве голосом. – Ты, я вижу, принес мне подарок?

В английском его ощущался акцент, характерный для немцев и скандинавов.

Между нами стояла брошенная хозяевами «Тойота Королла». Стилист Сатаны шагнул сквозь нее, как сквозь воск, расплавив дорожку ровно посередине корпуса.

«Королла» у него за спиной развалилась на две половинки, колеса ее расплавились, образовав четыре черные лужицы.

– От меня ты тоже получишь подарок. – Черный мужчина простер ко мне руку. Рукав его пиджака и обсидиановые пальцы дымились. – Отдай мне меч, и я сохраню тебе жизнь.

Мне пришлось повидать много странного. Тысячу каких-то чокнутых чудиков, которые в самый разгар зимы бегали по улице в плавках и шапочках Санта-Клауса. Парня, игравшего на гитаре руками, на гармошке – носом, на барабане – ногами, а на ксилофоне – задницей, и все это одновременно. Тетку, которая удочерила тележку для продуктов из магазина и назвала ее Кларенс. Еще один парень считал, что он с «Альфы Центавра», и вел философские беседы с канадскими гусями. Так что по люксу прикинутый сатанинского вида мужик-модель, умеющий плавить автомобили, не особо снес мне крышу. Просто мое сознание чуть расширилось и я спокойненько уложил в него еще одну странность.

Черный человек, вытянув руку, чего-то ждал. Воздух вокруг него колыхался от жара.

Немного поодаль от нас на мосту остановилась электричка. Тетка-кондуктор с разинутым ртом воззрилась на хаос, который творился вокруг. Два бегуна пытались извлечь какого-то мужика из полураздавленного авто. Мамаша вытаскивала своих орущих близнецов из коляски, колеса которой, расплавившись, стали овальными. Рядом какой-то умник, вместо того чтобы ей помочь, выхватил из кармана телефон и начал снимать разрушения. Вряд ли у него вышли классные фотки, слишком уж руки тряслись.

Позади меня вдруг прорезался дядя Рэндольф:

– Меч, Магнус. Пусти его в ход.

У меня вдруг возникло сильное подозрение, что мой солидный отважный дядя прячется за моей спиной.

Черный человек хохотнул.

– Профессор Чейз!.. Ваша настойчивость восхитительна. Мне-то, признаться, казалось, что после нашей последней встречи дух ваш сломлен. Но нет. Вы здесь. И готовы пожертвовать еще одним членом семьи.

– Молчи, Сурт! – пронзительно выкрикнул дядя. – У Магнуса в руках меч! Возвращайся в огонь, отколь здесь возник!

Сурт совершенно не впечатлился дядиной речью, хотя лично меня его выражение «отколь здесь возник» порядком перепугало.

Огненный чувак изучал меня с таким видом, будто меня, как и меч, облепили ракушки и прочая дрянь.

– Отдай мне его, о мальчик, иначе придется мне показать тебе силу Муспела. Сожгу дотла этот мост и всех, кто на нем.

Сурт поднял руки. Между пальцами у него заплясало пламя, а под ногами в шикарных ботинках ручной работы запузырился асфальт. Снова начали лопаться стекла машин. Рельсы стонали. Тетка-кондуктор отчаянно вопила в свою рацию. Прохожий, делавший на телефоне фотки, упал без чувств. Мамаша рухнула в обморок на коляску. Близнецы продолжали орать изнутри. Рэндольф, крякнув, попятился.

Я от жарких примочек Сурта сознания не потерял – лишь разозлился. Мне мало что было известно об этом злобном придурке, но я подобных садюг давно научился издали чуять. Первое правило улицы: хоть в лепешку разбейся, но не давай такому уроду завладеть твоим добром.

Я направил свое наследство, которое было когда-то мечом, на Сурта.

– Сбавь градус, парень. А то у меня в руках эта ржавая железяка, и я совсем не боюсь ее применить.

Сурт презрительно фыркнул.

– Ну, весь в своего папашу. Сразу видать, не боец.

Я стиснул зубы. «Чудненько, – думаю, – самое время немного подпортить высокотемпературному чуваку его дизайнерский костюмчик».

Но прежде чем мне удалось перейти от замысла к делу, мимо меня что-то пронеслось со свистом и вдарило Сурту прямиком в лоб.

Окажись стрела настоящей, у жаркого чувака наверняка бы возникли большие проблемы со здоровьем. Но, на его удачу, это была сувенирная пластиковая поделка с розовым наконечником в форме сердечка. Видать, изготовили ее ко Дню святого Валентина. Она вдарила с радостным писком по центру Суртова лба и, свалившись к его ногам, тут же расплавилась.

Сурт сморгнул. Он был ошарашен не меньше, чем я. За спиной у меня раздался знакомый голос:

– Смывайся, сынок!

По мосту наступали мои приятели Блитц и Хэрт.

Ну, «наступали», пожалуй, не очень точное слово. Ведь это вроде подразумевает что-то такое впечатляющее и устрашающее. Здесь ни тем ни другим и не пахло. Блитц в довершение к черному своему плащу нацепил темные очки и широкополую шляпу и выглядел в этом прикиде, как очень коротенький и зачуханный итальянский священник. Руки его в перчатках сжимали устрашающий деревянный щит с ярко-желтым дорожным предупреждающим знаком и надписью: «Уступите дорогу утятам!».