Александра Лисина - Тёмный Эльф. Хранитель [litres]

Владыка Тирриниэль в который раз напомнил себе, что нужно быть терпеливым, и как можно мягче улыбнулся:

– Так что же это за причина дитя?

Мелисса окончательно помрачнела:

– Тебе не все равно?

– Нет, – честно ответил эльф, внутренне подобравшись. – Все, что касается Тира и тебя, имеет для меня значение. Ты сказала, что я не хочу понимать, но это не так: сейчас я очень хочу вас понять. Прошу тебя, скажи. Для меня это важно. Я действительно хочу узнать.

Ну, вот он и подошел к главному. Если она не испугается, если не закроется и не сбежит, возможно, удастся узнать точно. Найти подтверждение своим догадкам или же опровергнуть их. Понять, наконец, в чем дело и как вести себя с этими детьми дальше, потому что неопределенность уже начинает сводить с ума. Каждый час, проведенный в компании этих упрямцев, – будто год жизни в иное другое время. Не зря же у владыки голова второй день гудит как растревоженный улей, а в мыслях бесконечной чередой роятся вопросы, на которых пока нет правильных ответов. Тир – словно неподатливый камень: жесткий и непримиримый. Молод мальчик, да недоверчив. Умненький эльфеныш, даже гордость берет. Но он ни за что не пойдет навстречу, не станет откровенничать, что бы ни случилось. Даже сейчас насторожен, как дикий зверь. Такой же чуткий и всегда готовый к бою. Всегда готов дать отпор. Его не убедить быстро, не склонить на свою сторону. Его можно только сломать, но этого как раз нельзя допускать ни в коем случае. А Милле… она гораздо мягче, чем он. Чувствительнее и нежнее. Она невинна и прекрасна, как первый весенний цветок. И даже начала понемногу оттаивать…

«Как же мне тебя убедить, девочка? – думал владыка. – Как заставить раскрыться хоть немного? Сегодня, сейчас, пока у меня самого еще есть время».

– Милле? – осторожно напомнил о себе владыка Тирриниэль, когда она снова не ответила.

Она тяжело вздохнула.

– Я… я не могу.

Владыка едва не выругался вслух, но, к счастью, вовремя прикусил язык.

Нет, нельзя. Ни в коем случае нельзя показывать, насколько он взбешен. Ну и что, что никто и никогда не осмеливался вести себя с ним, как эти необычные дети! Ну и что, что ни одному бессмертному он не позволял подобной фамильярности! Какая разница, что его эти двое не только не уважают и не боятся, но и смеют огрызаться! Их нельзя и пальцем тронуть! Просто идиотская ситуация! Пришел сюда, как болван, хотя мог бы просто потребовать привести этих упрямцев в чертоги! Понадеялся, что хоть кто-то это оценит! Сидел тут, как крестьянин, на голой земле и велел охране даже носа не казать, чтобы не замараться недостойным владыки поступком, а тут…

Тирриниэль тихо сцедил воздух сквозь зубы, надеясь, что его глаза не стали красными и что внимательно поглядывающий в его сторону внук этого не заметит. Затем прикрыл веки, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, а потом предпринял последнюю попытку.

– Милле, – вежливая просьба далась с огромным трудом: не привык он просить. А вот нате, пришлось на старости лет. – Пожалуйста…

– Извини, я действительно не могу сказать все, – поджала губы Мелисса. – Просто постарайся в разговоре с Тиром не упоминать имени своего старшего сына. Этого будет достаточно.

Владыка эльфов замер, стремительно покрываясь громадными мурашками.

– А при чем тут…

– Мы сами недавно узнали, – вдруг прошептала она, крепко зажмурившись. – Мама никогда не хотела, чтобы это случилось, и я только месяц назад поняла, почему они с отцом не терпят темных, почему забрались в такую глухомань и не желают видеть никого, кроме одного-единственного старого друга.

– Но Талларен…

– Молчи! – вскинулась девушка. – Молчи, слышишь?! Никогда не говори о нем Тиру! Если бы не он, ничего бы не случилось, те люди не погибли бы по его вине и… – Она вдруг запнулась. – И тогда на свете не было бы Тира. Никого бы из нас не было, если бы он не пришел тогда… Понимаешь?!

Эльф прикрыл глаза и пошатнулся.

– Бездна!

– Теперь ты понимаешь, почему Тир никогда не останется здесь? Ты не сможешь его удержать.

– Я должен! – забывшись, почти простонал Тирриниэль. – У меня нет другого выхода: только Тир сумеет занять мое место и продолжить род…

– Неужели ты думал, что сумеешь его уговорить? После того, что сделал твой сын? С людьми и с… нами? Думаешь, от этого можно отмыться? А что бы ты сказал тем, у кого он отнял жен, матерей, дочерей? Отвернулся бы? Ушел, как в прошлый раз?

– Милле!

Мелисса вдруг осеклась и вскинула испуганный взгляд на внезапно шагнувшего к ней Тира. Господи! Неужто слышал?! Точно: вон как радужки снова пылают! Лицо холодное, жесткое, руки сжал в кулаки… о нет!

«Ну почему со мной все время это происходит? Почему я не такая, как мама?!» В ее глазах вдруг показались крупные слезы, а затем метнулся настоящий страх, потому что, забывшись, она едва не открыла то, что совсем не собиралась и о чем они договорились молчать даже под пытками.

Ведь теперь Тир наверняка сердится, да еще так, что вот-вот готов полыхнуть настоящим огнем.

– Прости, – задрожала Милле, понимая, что поддалась очарованию владыки и была неосторожна.

Но Тир не стал рычать. Даже не отругал, хотя стоило бы. Только остро взглянул на сородича и чуть сузил глаза, в которых снова промелькнул опасный алый огонек.

– Кажется, пришло время навестить Вала?

Тирриниэль настороженно кивнул.

– Да. Но ты так славно тренировался, что я не стал прерывать. Ты готов?

– Разумеется. Сейчас ополоснусь и приду.

– А Милле?

– Смертным нельзя входить в священную рощу, – сухо напомнил Тир, и владыка неохотно наклонил голову.

Торк! А он так хотел взглянуть на ауру девчонки получше! Неужто мальчишка знает, что вблизи родового ясеня силы потомков Изиара возрастают многократно?

– Ничего страшного, – вздохнула Мелисса, чувствуя себя виноватой. – Идите, а я подожду здесь.

Тир удовлетворенно отвернулся и, кинув на родича предупреждающий взгляд, в котором ясно читалось: «Не вздумай снова выпытывать!» – скрылся за роскошным кустом. Вскоре со стороны озера послышались громкий плеск и довольное фырканье. А спустя еще несколько минут юный маг, уже полностью одетый, снова стоял пред очами темного владыки.

Тот молча отвернулся и быстрым шагом направился прочь, а Тир, задержавшись ненадолго, бережно коснулся губами щеки Милле и отер несколько горьких слезинок с ее лица.

– Прости, – робко шепнула Мелисса, пугаясь его молчания больше, чем укоров или справедливого негодования. Она так его подвела. Так глупо поддалась на эти расспросы. Так много сказала лишнего, чего не стоило говорить вслух, а он… – Прости меня, Тир. Я совсем не умею молчать. Прости!

– За что, маленькая? За то, что сказала этому остроухому то, о чем он и так догадывался?