Александра Лисина - Фантом [litres с оптимизированной обложкой]

Думаю, нам будет сложно объяснить причину, по которой я сплю в обнимку с собственным конем.

В итоге Кречету пришлось здорово напрячься, чтобы выполнить свое обещание и оказать услугу, которую я запросила. На несколько часов его дом превратился в самый настоящий филиал торговых рядов, потому что «предложения» благодарные селяне несли от каждой семьи, предоставляя мне возможность ковыряться в этих дарах, как вороне – в навозе. Но в итоге я осталась довольна: буквально за один вечер Кречет умудрился решить почти все мои житейские проблемы. И избавил от львиной доли сложностей, о которых я уже начала думать, как о неизбежном зле.

Потому что, во-первых, за это короткое время я сумела обзавестись наконец приличным гардеробом из нескольких мягких, приятно льнущих к телу рубашек – простых, однотонных, немарких тонов, похожих друг на друга, как две капли воды, с глубоким треугольным вырезом спереди, зато без завязочек на рукавах и фривольной вышивки, как на экземпляре Мейра. Я посчитала, что вольному охотнику, которым я буду представляться и дальше, эти цветочки-бабочки совершенно ни к чему. Моя одежда должна быть аккуратной, лаконичной, но в то же время – достойной статуса наемника. Поэтому к рубашкам я выбрала еще и штаны в тон, новые сапоги, кожаный ремень. К ним – новые ножны, выторгованные по смехотворной цене у местного кузнеца, вместе с новыми же ножами, которых от жадности схватила сразу два, с радостью отдав взамен них свои старые, никуда не годные клинки.

Дальше – больше.

Кречет не погнушался упросить супругу (а дама она, как я успела выяснить, была сварливая) заштопать рукав на моей старой куртке. Попытался было обменять ее на новую, но я воспротивилась, потому что совершенно не горела желанием ее снимать и демонстрировать особенности своей фигуры. В итоге сошлись на том, что я беру себе еще и новую куртку в запас, а старую, когда захочу, спокойно пускаю в утиль. Что, разумеется, меня полностью устроило.

Следующим этапом стала попытка лишить меня доспехов. Кузнец, едва увидев, в каком хламе я хожу, воспылал праведным гневом и так злобно посмотрел на Кречета, будто это он всучил мне ржавое старье и в таком виде отправил на убой к тиксам. Насилу убедила, что Кречет тут ни при чем. Зато к вечеру мою легкую кольчугу заменили на такую же по весу, только почти новую и несравнимо более прочную, а тяжелый пластинчатый доспех с боем отобрали и тщательно вычистили, пообещав, что если я останусь хотя бы на пару недель и отдам его в хорошие руки, то получу взамен сильно улучшенный вариант, потому что, дескать, кузнец – мастер своего дела и тяп-ляп никогда ничего не кует.

От щедрого предложения пришлось скрепя сердце отказаться, потому что две недели в Заречье меня не устраивали. А пообещать, что по истечении этого срока я вернусь, было бы несправедливо. Кто его знает, куда нас занесет за эти пару недель? Да и обременять местных своими проблемами не было никакого желания.

В общем, сошлись на том, что можно было сделать здесь и сейчас, а кузнец ушел расстроенный и откровенно разочарованный. Почему – я узнала гораздо позже, когда жена Кречета, разоткровенничавшись, по секрету призналась, что у могучего Вента подрастала красавица-дочка, которая очень выразительно смотрела этим утром на вернувшегося из похода «героя». А батюшка, значит, приметил. Я, как только это выяснила, тут же засобиралась в дорогу, с ужасом представляя, что выбранный образ «охотника» мог принести и совершенно неожиданные проблемы.

Я едва заикаться не начала, когда ставший внезапно угодливым кузнец предложил еще и перековать коня. А потом представила, как Лин от неожиданности засветит ему в лоб неподкованным копытом, и вовсе заторопилась. Благо подарков у нас теперь было немерено, платить за них не нужно было ни гроша. А весь мой громоздкий кошелек, полный принесенными птицами копеек, был без единого возражения посчитан, осмотрен и сменян на нормальные деньги, которых оказалось без малого почти две серебряных лиры. В довесок к тем шести, которые Кречет вручил мне за работу.

Надо сказать, за уничтоженное гнездо я попросила невероятно мало: по моим подсчетам, на вырученные деньги, если бы это было оговорено в договоре, я смогла бы без проблем одеться в шелка, обвешаться брюликами с ног до головы и года два жить в свое удовольствие. Однако мне пока брюлики были без надобности, шелков и так насовали сколько угодно, так что я обошлась приличной кольчугой, новыми ножами, вторым мечом в довесок к моей старой спатхе (к слову сказать, кузнец о ней отозвался с немалым уважением и посоветовал только рукоять заново обмотать). А также – провиантом на неделю вперед, приличным запасом соли и перца, новым комплектом одежды, отменным и очень теплым одеялом, кучей всяких полезных мелочей… и после всего этого деревня все равно оставалась немного должна. Но поскольку наши с Лином запросы были полностью удовлетворены, а моя жадность успокоенно улеглась, то от последнего подарка Кречета я вежливо, но твердо отказалась: запасной конь мне был нужен, как собаке – пятая нога. Тем более что для деревни лошадь являлась единственным транспортным средством. А также трактором, комбайном, автомобилем и тягловой силой, на которой многое держалось и от которой многое зависело. Владелец лошади на Во-Алларе – как держатель элитного гаража в моем мире: уважаемый, богатый и очень почетный гражданин. А владелец боевого коня – как гражданин-миллионер, особенно если при этом он являлся воином и был способен сам за себя постоять. Тут, как оказалось, смотрели в первую очередь не на то, как человек одет. А на то, что висит у него на поясе, и то, на чем он приехал. Тогда как у меня теперь появился повод гордиться и первым, и вторым, о чем я, не стесняясь, и заявила Кречету, когда покидала деревню.

– Прощай, Фантом, – как-то грустно улыбнулся мне старый ветеран, проводив до самых ворот.

– И ты прощай… – У меня что-то шевельнулось внутри и внезапно похолодела левая ладонь. А голос из хрипловатого и мужского на миг стал звонким, чистым, почти прежним и вместе с тем обрел очень странные, несвойственные ему прежде нотки. – Живите спокойно, люди. Пусть Твари никогда не переступят порог ваших домов. И пусть ни одна из них не посмеет коснуться ваших детей. Да хранит вас небо и благословит эта земля.

У Кречета изумленно дрогнуло лицо, но я не стала заострять на этом внимание. Лин тут же сорвался с места и обдал собравшихся густым облаком пыли, в котором мы и скрылись, как два самых настоящих призрака. Потому что, кажется, он исчез из глаз до того, как люди прокашлялись и снова уставились на дорогу. А я едва не вылетела из седла от неожиданности и потом еще долго поминала нехорошими словами некстати развеселившегося демона.