Вадим Панов - Красная угроза [litres]

– Всевластия? – заржал Контейнер.

Однако шутка не удалась.

– Почти, – кивнула Паулина Геннадьевна. – «Саламандры».

– Ой! – не сдержался Иголка.

– Мля… – протянул Контейнер.

«Кольцом саламандры» называли очень неприятное заклинание, сжигающее нарушителя периметра в эффектном и эффективном магическом крематории. И одно его название заставляло отступать даже опытных магов.

– Сможешь его разрядить? – вздохнул Копыто.

– Не знаю, – честно ответила старуха.

– Снаружи заклинания только очень сильные ведьмы могут снять, не то что наша, – не удержался от замечания Иголка.

– Показать тебе мою силу? – поинтересовалась Паулина Геннадьевна.

– Не надо.

– Тогда держи рот на замке.

– Очень надо мне его открывать.

Контейнер обидно хохотнул, но Иголка решил оставить глумление здоровяка без ответа.

– То есть ты не сможешь снять «Саламандру»? – уныло спросил Копыто.

Ему было очень грустно оттого, что блестящий план провалился в самый последний момент.

– Не знаю, – повторила ведьма.

– То есть сможешь?

– «Кольцо саламандры» нестабильно, – объяснила старуха, тщательно сканируя грузовик. – Оно то выходит на полную мощность, то падает почти до нуля.

– Что это значит?

– Как будто его источник питания барахлит.

В действительности артефактом дистанционно управлял Клопицкий, регулирующий состояние артефакта для того, чтобы привлечь внимание ведьмы и показать, что до фургона можно добраться.

– «Батарейка» не работает? – уточнил Копыто.

– Ага.

– Может, не будем фургон брать? – спросил трусливый Иголка. – Пусть себе здесь стоит со своей саламандрой. Целее будем.

– Нам подвиг нужен.

– Нам нужно в живых остаться, а подвиги – это дело десятое.

– Лучше быть живым, но без подвига, чем мёртвым героем, – добавил Контейнер.

– Вот об этом я и говорю!

– Тихо! – Копыто обвёл подчинённых жестким взглядом. – На смерть не полезем, но если ведьма снимет «кольцо» – фургон возьмём.

– Вот ты и бери, – предложил Иголка.

Уйбуй прищурился и протянул:

– Ну, кто его будет брать, мы ещё поглядим.

Кровь…

Сияна никогда не считала себя жестокой, не наслаждалась ни процессом убийства, ни видом мёртвых тел, и никогда, ни разу до сих пор, не убивала беззащитного противника. Заведомо слабого случалось – в сутолоке рукопашного боя отыскать равного трудно, да и бессмысленно, приходится рубить того, кто подвернётся под руку, но беззащитных Сияна не убивала ни разу. И расправа над стариками выбила ведьму из колеи. Грязная расправа – ведь ей пришлось имитировать пытки и нанести родителям Ольги ужасные раны, не просто убить, а замучить, терпеливо дожидаясь, когда жертвы умрут.

Стараясь не смотреть на них.

И не слушать того, что беззвучно шептали их губы.

А когда всё закончилось, когда Сияна убедилась, что старики мертвы, и аккуратно положила рядом с ними перепачканный в крови клинок, она вдруг поняла, что стала себе отвратительна. Безусловно, это чувство скоро пройдёт, образы мёртвых исчезнут из памяти, но сейчас, именно сейчас, Сияна готова была убить ту мерзкую, грязную тварь, которую увидела в зеркале.

«Я всего лишь исполняла приказ…»

Делала так, чтобы Всеведа выиграла выборы, но… Но стоит ли корона такой жестокости?

Воевода знала правильный ответ, но сейчас – именно сейчас, – она его позабыла.

«Ладно… это сделала не я, это сделал Сдемир… он во всём виноват».

Сияна надеялась, что, убив барона, она хоть чуть-чуть успокоится, но проклятый Сдемир опаздывал, «маячки», которые воевода разместила возле условленного места, показывали, что фургон до сих пор не прибыл, и это заставило ведьму взяться за телефон.

– Сдемир!

– Да?

По голосу Сияна поняла, что произошло нечто непредвиденное и устало спросила:

– Почему ты до сих пор не пригнал грузовик?

– Возникли трудности, – скупо ответил барон.

– Какие?

– Фургон угнали.

– Эй, фюрер, иди сюда, если не боишься! Иди, поговорим!

Выкрикивая это дерзкое предложение, Штанина не могла представить, что одноглазый откликнется на призыв. Ведь до сих пор митинг развивался согласно плану, хоть и медленнее, чем хотелось: после того, как Штанина всё-таки задрала футболку и потрясла перед сородичами агитационными материалами, Гниличи начали распаляться, швырять в портрет пакеты с краской и вслух ругать Кувалду. К ним присоединились приведённые Маманей Дуричи и любопытные Шибзичи. Во дворе забурлило и запахло не только мусорной кучей, но и назревающей революцией. Жуций радовался и снимал происходящее с восьми камер и пяти дронов. Все стали говорить почти одновременно, Маманя с Соплёй готовились взобраться на шаткий помост, но появление Кувалды спутало борцам за светлое семейное будущее и доступ к кассе все карты. Великий фюрер явился из потайной двери и так быстро оказался рядом со Штаниной, что ему не успели помешать. Остановился за спиной девицы и принялся с ухмылкой ждать, когда они с Абажуром среагируют на жесты соратников.

И громко расхохотался, увидев вытянувшиеся физиономии.

– Не жфали?

Абажур попытался спрыгнуть и раствориться в толпе, но Штанина успела прихватить союзника за плечо и удержать в строю.

– Вот он я.

– Мы видим, – уныло подтвердил Абажур, прикидывая, когда начнут стрелять.

– Раз вифите, то чего молчите?

– А что говорить?

– Что-нибуфь, – пожал плечами Кувалда, чувствуя себя хозяином положения. – Говори о том, что ты меня любишь, например, и больше не буфешь бунтовать…

Абажур понурился, Жуций выругался, подозревая, что очередная революция заходит в тупик, но положение спасла Штанина, которая вовремя вспомнила, что у неё пропадает последний шанс, и в случае неудачи разъярённая Маманя обязательно заменит её на Дрезину. Или на перспективного гея. Вспомнила и завизжала:

– Как хватило у тебя совести сюда явиться?

– Что? – растерялся одноглазый.

– После всех репрессий, которые ты свалил на голову нашей великой семьи! После хамского царствования! Дети растут, а ты всё правишь! Развёл коррупцию и прихвостней! Свободу задушил! С соседями перессорился! Денег нам не даёшь!

– Фенег нет! – отрезал Кувалда.

– Значит, ты – лошара.

Народ сдержанно заржал, и Штанина немедленно обратилась к нему лицом и пока прикрытыми агитационными материалами:

– Нам нужна свобода!

– Я задыхаюсь в атмосфере его коррупции! – поддал жару Абажур.

– Это ты от страха, когда меня увидел, – проворчал Кувалда.

– Вот и не от страха.

– На штаны посмотри.

– На Штанину?

– И на неё тоже.

Народ заржал громче. Штанина сообразила, что ещё чуть-чуть, и митинг превратится в комедию, причём смеяться будут и над идиотом Абажуром, и над ней – заодно, и попыталась исправить ситуацию.