Юта Мирум - #Перо Адалин [litres]

На каждом углу, не понижая голоса, говорили о принцессе, что со дня на день прибудет в Мурусвальд, и только глухой не услышал бы об этом. Но Адалин, хвала небесам, едва различала голос командира, не то что пересуды в толпе, и это было заслугой Леверна, хотя слов благодарности он от Винсента никогда не дождется. Молодой рыцарь единственный сохранил хорошее настроение и без перебоя рассказывал принцессе истории из своей жизни, пока Винсент лихорадочно искал место, где не будет слышно восторженного народа на улицах. Трактир с яркой вывеской показался тогда отличной идеей – объявление на дверях гласило, что задорная музыка и именитые исполнители в этот вечер не дадут скучать даже самому привередливому гостю.

– Заходим, быстро все заходим! – торопил Винсент спутников.

Надежды его оправдались: в огромном помещении, хаотично заставленном столами и забитом людьми, сложно было услышать даже того, кто говорит на ухо. Командир провел принцессу поближе к сцене, на которой отплясывал резвый квартет под задорные звуки волынки. Исполнительница, чей голос Винсент про себя назвал скорее резким, нежели приятным, пела бодрую песню о приключениях пастуха, забывшего дома обувь; в трактире то и дело раздавался громоподобный хохот слушателей. Винсент встал к принцессе поближе, защищая от постоянно перемещающейся толпы. Адалин подавила желание высказать протест – возможно, место не было столь плохим, как ей сначала показалось.

Певица, вытянув финальную ноту, замолчала, растроганная бурными аплодисментами довольных слушателей. Шума поубавилось, и ведущий объявил о перерыве, после которого известная вокалистка порадует местный народ исполнением романсов, которые были на слуху с незапамятных времен.

Леверн где-то левее Винсента присвистнул, подзывая друзей к столу, – рыцарь, ничуть не смущаясь, спихнул со стула заспавшегося пьяницу, тем самым освободив последнее место. Посетитель пытался было противиться, но с его губ срывались только неразборчивые звуки, и неудачливый собеседник ретировался, хватаясь за гостей трактира как за опору.

– И что мы здесь забыли? – радостно поинтересовался рыцарь, оглядываясь. Местечко, хоть и во вкусе Леверна, было весьма странным, а если учесть наличие двух дам в их компании, так и вовсе неподходящим. Рыцарь, мельком взглянув на напряженное лицо Клер, подтвердил свое мнение – ни ей, ни принцессе тут не место.

– Клер, иди сюда, – улыбаясь, похлопал по пустому стулу Леверн, призывая ее сесть рядом. Девушка, ловко увернувшись от столкновения с большим, скверно пахнущим незнакомцем, села.

– Иду на поводу у большинства. Сегодня отдыхаем, – ответил наконец Винсент и, игнорируя подозрительный взгляд служанки, отодвинул стул для Адалин, на который она осторожно присела. Сам командир выбрал место напротив выхода из трактира. Альвах, привыкший к большим скоплениям людей, сел по другую сторону от Леверна, не спуская глаз с принцессы.

– Тут слишком шумно, – заметила Клер, не понимая, что они забыли среди праздного народа, когда предполагалось, что все устали и хотят, для разнообразия, в качестве ночлега выбрать кровать, а не сырую землю.

– Тише будет только в темнице, – возразил командир.

– Хватит вам, – встрял Леверн, напрягшись, – надоела эта бессмысленная вражда. Скоро камнями друг в друга кидаться будете. Мы все тут одно дело делаем, потому спрячьте оскал. Только Аду расстраиваете – она, наблюдая за вашими волчьими взглядами, едва не слезы льет. Вам девочку не жалко?

Альвах насупил брови и буравил взглядом сестру. Он знал, что Леверну не хватит сил нормально отчитать Клер, и даже сейчас он не смотрел на Винсента, хотя обращался, в общем-то, к обоим. Альвах потянулся к внутреннему карману, и Клер съежилась, понимая, что родному брату тоже надоело взирать на их препирания и он готов высказать все накопившееся. А такой исход был куда страшнее громких слов ее болтливого друга.

– …а то я вам обоим всыплю. Надоели, – закончил свою пламенную речь рыцарь, удивляясь, что его никто не перебил.

Винсент, недобро хмыкнув, посмотрел на Клер и в который раз воздал честь Альваху. Его влияние на родных было неоспоримо – служанка с взглядом, полным сожаления и, чего греха таить, разочарования, приняла вид покладистой овечки. Она сжимала в руке только что прочитанный лист из блокнота, а, судя по размеру послания, Альвах умудрился уместить все свои нотации в пару предложений.

– Я не буду извиняться за свои убеждения, – начала Клер, и тут же на нее вскинулись два недовольных взгляда, – но простите меня за неподобающее поведение. Слуг за такое обычно секут. Вы же стерпели, спасибо, – пробормотала она, покаянно опустив голову. Винсент едва расслышал ее последние слова.

– Секут только напыщенные индюки. – Леверн недовольно закатил глаза. – Нашла что вспомнить.

– Я также не буду извиняться за свою веру, но обещаю, что никто из вас более не услышит от меня попираний того, во что верите вы. Я буду уважать ваш выбор, каким бы абсурдным он для меня ни был.

Увидев, что от этих слов принцесса поникла, будто была не в силах бороться с разочарованием, Винсент добавил:

– Начиная с этого момента.

– Отлично! – подытожил Леверн, подзывая официантку. – Такое дело нужно отметить! Красавица, подойди-ка! Э-эй! Вы там что, уснули все?

Прищурившись, рыцарь пытался рассмотреть трех спорящих у подсобки девиц. Ни одна из них не реагировала на рыцаря.

– Такое со мной впервые. – Не скрывая удивления, Леверн нехотя поднялся со стула. Он решил не полагаться на случай, дожидаясь внимания, а пойти и узнать, что их отвлекло от работы.

– Странное место, – заметила Адалин. Сегодняшнее заведение нисколько не походило на заведение дяди Гектора, хоть так же называлось трактиром, и она внимательно оглядывалась, пытаясь понять, что не так. Винсент, наклонившись, поправил ее:

– Тебя смущает не место, а люди.

На первый взгляд, трактир был точно таким же, как у Гектора, но на деле от спокойного, домашнего прибежища его отличало решительно все, начиная от аляповатой плитки, которой был устелен пол, заканчивая людьми. Хотя люди и были главным отличием.

Дядя Гектор славился своей гостеприимностью по всей округе. Он, как радушный хозяин, старался найти хорошее слово для каждого посетителя, который хоть раз заходил к нему. Мог перечислить по именам всех детей из семьи, которая ночевала у него пару ночей кряду, интересовался здоровьем пожилой матушки почтальона или же передавал сладости детишкам сторожа. В этом и прелесть маленьких селений, где каждый приходится друг другу дальней родней. Даже путник, оказавшийся там впервые и не знающий никого из постоянных жителей этих мест, все равно будет чувствовать себя причастным к большой семье.