Николас Имс - Короли Жути [litres]

Клэй пошел на звук. Через пару шагов остановился, неуклюже залез правой рукой в штаны, помочился в снег. «Без крови. Это хорошо», – подумал он, рассматривая струю.

Отвесную стену Теснины на самом верху озаряли алые отсветы заката. Или рассвета. Клэй понятия не имел, как долго провалялся в отключке. Фиг его знает. А вот не ссал лет сто, это точно. Стряхнув последние капли, он побрел по сумрачному ущелью навстречу песне.

На груде камней распластался эттин: руки и ноги неестественно вывернуты, шея Грегора запрокинута слишком далеко, явно сломана, а пропоротое горло при падении разорвалось еще больше; по груди расползлось багровое пятно.

Дейн, каким-то чудом еще живой, негромко напевал песенку. Услышав шаркающие шаги, он чуть приподнял голову и сказал:

– Привет.

– Привет, Дейн.

– Клэй? Ты тоже летал?

От смеха Клэй удержался лишь потому, что уж очень болели ребра.

– Ага, – наконец ответил он. – Вот только мягкой посадки не вышло.

Дейн захихикал, но потом поднес к губам палец:

– Ш-ш-ш, Грегор уснул. Я пою ему колыбельную. Нам эту песенку в детстве мама пела. Я маму не помню, но Грегор рассказывал, что она была очень красивая.

Клэй в жизни не встречал красивых эттинов и сомневался, что такие вообще есть на свете, но решил поверить Дейну на слово.

Грегор, хоть и родился чудовищем в чудовищном мире, все-таки сумел разглядеть в нем красоту. Из гнилого апельсина он умудрялся выжать сладкий сок, хлипкую лачугу раскрашивал яркими красками. И все это дарил брату.

– Ему снится сон, – прошептал Дейн.

Покосившись на распоротое горло Грегора, Клэй вспомнил, что эттины способны видеть сны друг друга.

– Хороший сон?

– Очень красивый. Просто чудесный. Я этот сон тоже вижу, мы с Грегором там вместе.

«А как же иначе, – подумал Клэй. – Не может же эттинам сниться, что они – не эттины».

Дейн закрыл воспаленные глаза и надолго затих. Отмучился, решил Клэй, но тут Дейн улыбнулся, блеснув обломанными столбиками зубов:

– Ах, такая красота, Клэй! Жаль, что ты не видишь…

Клэй промерз до костей. Все тело ныло от боли. Он устал и проголодался. Живокость его предала. Она всех предала. Матрику не спастись. Она уведет Матти на восток, а Гэбриель продолжит путь в Кастию – не возвращаться же, если почти дошли. Ганелон пойдет с ним. Муг начнет заламывать руки, дергать бороду, но тоже пойдет с ними. А как же иначе? Обратной дороги нет, там раски.

Вот так и сгинет банда. Надежды никакой не осталось. Роза сама сказала, что им не выжить, а на пути в Кастию один за другим погибнут все. «Ну, может быть, кроме меня», – подумал Клэй. Он здесь как в чистилище, застрял между жизнью и смертью, стоит у небесных врат, а постучать не может – руки-то нет.

Опустившись на колени, он уселся на пятки, обхватил себя за плечи, чтоб хоть как-то согреться, и сказал:

– Дейн, расскажи мне свой сон.

Проснулся он утром. Так и проспал всю ночь, сидя на пятках, упершись подбородком в холодные звенья кольчуги. Падал снег, редкие снежинки ласково опускались на плечи, будто благословляли. Эттин умер.

Затуманенным взглядом Клэй посмотрел на Дейна. Тот умер, как жил, – с перекошенной радостной улыбкой на ужасающе уродливом лице.

Вставать было нелегко. Поясница ныла, ребра стонали, колени негодующе вопили, но Клэй поднялся и остался стоять, оглядывая ущелье. Похоже, великанов поблизости не было. В тишине падал снег. У Клэя мелькнула мысль, что лучше было бы, конечно, уговорить приятелей пройти Тесниной, а не Стылым трактом, но он ее поспешно отогнал, ведь копить сожаления – все равно что таскать в кармане пригоршню горящих углей: и пользы никакой, и жжется больно. Помнится, Джинни так говорила.

На восточной окраине светло-голубого неба колыхался столб дыма.

Знак подают, сообразил Клэй.

«Не волнуйся, мои люди меня отыщут», – сказала Живокость на мосту.

Закусив губу, Клэй уставился на восток. Как скоро на «Темной звезде» заметят дым? Если повезет, то через день-другой, подумал он. А если не повезет, то через пару часов.

«Эй, Купер, тебе руку отсекли, ты с моста в ущелье упал, и у тебя на глазах друг умер, – напомнил он сам себе. – С чего это ты вдруг везунчиком заделался, а?»

– Тоже верно, – вслух пробормотал Клэй, ни к кому особо не обращаясь.

Нет, в Кастии от него не будет толку, дива об этом позаботилась. Он туда не доберется вовремя и ничем не поможет Гэбриелю. А вот выручить Матрика, прежде чем его отыщут приспешники Живокости… Вот это дело. Если, конечно, сломанные ребра и култышка выстоят против кровожадной охотницы и ее чудесной косы, подумал Клэй.

И побежал.

Сначала бег сменился трусцой, но это было давно, а теперь даже быстрой ходьбы не получалось. Клэй еле волочил ноги. Когда земля задрожала под поступью великанов, он счел за счастье спрятаться за валуном и перевести дух.

– …все равно не понимаю, – пробубнил низкий голос откуда-то сверху. – Если я скажу, что у меня в буквальном смысле яйца отмерзли, то…

– Это означает, что они у тебя на самом деле смерзлись в ледышки и отвалились, – пророкотал второй. – А ты имеешь в виду, что у тебя, образно выражаясь, яйца отмерзли.

– Получается, что я все это время говорил неправильно?

– В буквальном смысле, – фыркнул второй великан, и оба захохотали.

Когда шаги великанов стихли, Клэй выбрался из убежища и продолжил путь.

После полудня он вышел из ущелья и начал карабкаться на южный склон пика Освобождение. Пот холодил кожу, с каждым вдохом ребра жалобно стонали, но Клэй заставлял себя идти вперед, отчаянно надеясь первым добраться до дымового столба.

«Темная звезда» опередила Клэя – впрочем ненамного. Молния проискрила по ребристым парусам, приливные двигатели снизили обороты, и корабль завис над каменистым склоном. С борта по веревочной лестнице спускались монахи; ветер развевал их алые рясы.

Клэй залег чуть выше, за уступом скалы, приподнялся на локте здоровой руки, увидел, как Живокость направилась к кораблю, оставив у костра связанного пленника, который, судя по всему, был без сознания. Если удастся освободить Матрика, то можно будет укрыться в Теснине – корабль туда не пройдет, а Живокость, пустившись в погоню одна, наверняка привлечет внимание великанов.

«Дурацкий замысел, Купер. Глупее не придумаешь, – сокрушался он. – Но ничего другого не остается. Давай дуй вперед…»

Он попытался приподняться, но рука неловко подвернулась, подбородок впечатался в камни, ребра недовольно заныли. Сцепив зубы, Клэй выдохнул через нос, выпустив облачко пара в морозный воздух, и снова попробовал встать. Не вышло. Ноги будто окаменели, а сердце испуганно дрогнуло и взмолилось: «Я больше не могу! Не заставляй меня, не надо…»