Юрий Соколов - Солнца трех миров [СИ]

- Это другим для острастки, - пояснила она.

Лысый заржал как жеребец во время случки.

- Анаконды - это ж тебе не галки, чтоб их таким способом пугать!

- Много ты понимаешь, - ответила Машка. - Что в галках, что в змеях. Иди вон свои машины разбирай.

Весь день она готовила змею всеми тремя описанными ею способами, и еще коптила. Вдоволь наголодавшись вместе со всеми, соблюдать предписанную пищевым договором осторожность Машка явно не собиралась, постоянно пробовала на вкус то одну порцию, то другую, и к вечеру наелась почти до неподвижности. Мы смотрели на это, смотрели, да и не выдержали.

- Лучше помереть сытым, чем сдохнуть от недоедания, - сказал Вася. - Давайте присоединимся, пока наша победительница анаконд все не сожрала.

На вкус змея оказалась как курица, которую всю жизнь кормили рыбой. Однако такие нюансы мы ощутили уже потом, а сперва просто ели, и вскоре дошли до Машкиных кондиций, то есть нам стало лень шевелить чем-нибудь кроме челюстей.

- А ничего себе змеюка, - сказал Валера. - Танюш, тебе понравилось?

- Всю жизнь только змей есть буду, - ответила она.

- Я понял, для чего шест с головой и шкурой, - сказал Лысый. - Машка хочет анаконд не пугать, а приманивать.

- Типун тебе на язык! Вот приползет следующая, ты с ней разбираться будешь.

- И разберусь!

- Ага, особенно сейчас.

- Слушайте, давайте выходной сделаем, а? Все равно ведь никто не сможет работать завтра, все будут только есть и спать.

- Давайте. Но палатку все равно надо переустановить сегодня. И на дежурство по очереди хоть плачем, но встаем.

- Кто первый?

- Тот, кто сегодня драпал от змеи быстрее всех. А это был ты, Вася!

Вместо одного дня мы отдохнули два, а Валера отлеживался четыре: змея его крепко приложила. Сперва он бодрился, но потом скис, и Таня за ним вовсю ухаживала. За следующую неделю мы восстановили хижины и достроили их, что всех порадовало: в палатке спать было душно даже с открытым входом, и мы решили пустить ее на гамаки, чтоб уберечься от муравьев и прочих ползающих насекомых. Крыши хижин покрыли в несколько слоев лопухами, выбирая те их разновидности, что имели самые большие и прочные листья. Нам казалось, что все сделано замечательно, однако первый же ливень выявил огрехи примененных технологий, и крыши пришлось перекрыть по-другому.

Помимо благоустройства поселка, главной заботой стало возведение вокруг него надежной ограды. По плану она выходила большой, так как охватывала все, что мы уже построили, и участки для того, что строить еще только собирались. Ближайшие к нам заросли жгучей колючки, кроме тех, что непосредственно прикрывали нас со стороны джунглей, сразу вырубили. Горючее к «Ниве» быстро кончилось и транспорта мы лишились, а доставлять ветки в вязанках издалека оказалось сущим наказанием. Как мы ни защищали плечи и спину, шипы при ходьбе пробивали любую защиту, и распределение «на колючку» стало у нас этаким кратковременным сухопутным вариантом отправки на галеры.

- Вот скажи мне, против кого эта зараза приспособилась так обороняться? - спросил я однажды Дашу, приволочив в поселок очередную вязанку жгучей гадости и сваливая ее на землю. - Кто и что ее может здесь жрать? У нее и листьев-то нет. Ветки прочные как железяки. Корни такие же - я проверял. Вокруг полно еды помягче. Странно, ты не находишь?

- Я думаю, она не отсюда, - ответила Даша.

- Как это?

- А так. Занесло сюда семена с какой-то другой планеты - ну вот как нас. Ты разве не замечал - колючка в этих джунглях даже смотрится не к месту. Как нездешняя.

- Пожалуй, ты права, - протянул я. Кусты колючки посреди другой растительности действительно выглядели чем-то чужеродным. - Но тогда, выходит, дырки для перехода сюда есть не только с Земли?

- Если я не ошиблась. Точно с вопросом родословных тех или других растений только генетики смогут разобраться. А нам зачем сильно голову ломать? Сам же говорил - надо поменьше думать об отвлеченных вещах.

- Дырки на другие планеты - вещь не отвлеченная.

- Может, и нет. Но нам ведь все равно не узнать, когда и с какого места колючка начала здесь распространяться. Ее семена с ветром откуда угодно могло принести. А самое главное - я не хотела бы оказаться в мире, откуда она родом. Здесь от нее натерпелась. Ты вот сейчас притащил вязанку, а мне ветки вплетать в частокол.

Еще больше, чем от колючки, нам доставалось от фруктов. Вскоре мы обнаружили в джунглях множество их разновидностей, но почти все они росли слишком высоко, а при попытках пробовать палые плоды, испытателей через раз прохватывал жестокий понос. Впрочем, от фруктов с веток понос нередко прохватывал тоже. Пять раз испытатели серьезно травились и лежали по нескольку дней. Наконец мы определили три сравнительно доступных и безопасных разновидности, а потом Вася с Валерой, отправившись на рыбалку, привезли сорвавшуюся с дерева в воду и пойманную ими мартышку.

- Пусть теперь она фрукты пробует, - сказал Вася, демонстрируя нам связанную по верхним и нижним лапам обезьянку. - Может, хоть отравлений больше не будет.

Поначалу для необычной добычи построили клетку из бамбука, на которой повесили табличку с надписью «МОНа Лиза» (мартышка особого назначения Лиза). Но обезьянка так быстро и крепко к нам привязалась, что девчонки стали ее выпускать на волю. Она без конца бродила за ними, мешала шить гамаки или помогала таскать сучья для костра. В конце концов ее перестали запирать и стали спорить о достойном для нее имени. Ведь не подопытное животное уже, а почти равноправный член коллектива; и от отравлений обезьянка нас действительно уберегла, хоть не сумела защитить от периодических расстройств желудка. Какие только имена не предлагались, но ни одно не устраивало всех, а близкая к исходной кличка «Джоконда» не нравилась Лысому, страдающему предубеждениями против Леонардо да Винчи. После долгого и азартного обсуждения с опасными переходами на личности, мартышку решили назвать Мартышкой. Чтоб никого не обидеть. И снова заняться уже работой, вставшей на половину дня.

Машка научилась ставить брагу из даров джунглей и постоянно ходила слегка навеселе. Она и нас угощала, однако быстро выяснилось, что сию продукцию никто, кроме самой Машки, потреблять не может, разве что Лысый. Но и он соблюдал меру из-за неизбежных проблем с пищеварением и лютого похмелья, настигавшего его на утро всякий раз, когда он вечером выпивал больше литра.

Трезвость давалась Лысому нелегко, он тосковал по холсту, и не в силах примириться с отсутствием возможности писать картины, принялся украшать высокохудожественной резьбой окружающие деревья. Для начала он вырезал портреты Тани и Даши, затем - всех остальных, а после стал составлять иллюстрированный резной каталог съедобных и несъедобных животных и растений, снабжая каждое изображение надписью, стилизованной под славянскую вязь. Чуть не каждый день мы ходили любоваться новыми шедеврами. Слушая наши искренние похвалы, Лысый немного успокоился. По его словам, когда он устраивал выставки на Земле, посетителей у него бывало и поменьше.