Дмитрий Распопов - Клинок заточен [litres]

– Я женат, – буркнул я и, стараясь не смотреть на их ухмылки, поплёлся к колодцу, чтобы холодной водой успокоить себя. После посещений Велесы было тяжело, сердце бухало в груди, едва не выпрыгивая оттуда, взгляд был затуманен, а запах трав и каких-то притираний, который исходил от неё, не выветривался из моей одежды, даже когда я полностью ополоснулся холодной водой. Казалось, что она всё время находится рядом со мной.

Когда спустя два дня граф закончил с деревенскими, я был удивлён, сколько людей, узнав о том, что по душу Велесы прибыли паладины, заявились нажаловаться на неё. Ей вменялись сглазы, рухнувшее на ногу бревно, отравление скота, даже выкидыши и те записались в актив псевдоведьмы. Я читал бумаги и поражался, насколько же гнусны люди, обвиняющие эту прелестную девушку, виноватую лишь в том, что родилась красивой и умной, они были готовы на любую подлость.

Я поучаствовал в двух беседах графа с девушкой, когда он стал предъявлять ей доказательства её занятия колдовством. Но больше меня во время этих разговоров в дом не пускали, поскольку я парой фраз разбивал все обвинения в её адрес. К любому доносу из той горы, что лежала перед графом, можно было найти контраргументы, я лишь высказывал самые очевидные, руша всю нить его беседы. К тому же взгляд Велесы, с которой мы сдружились за эти дни, был такой горячий и благодарный, что в конце концов граф не выдержал и выгнал меня на улицу, запретив появляться, пока они беседуют.

– Ты такой хороший, Максимильян. – Её пальцы касались моей руки, заставляя вздрагивать. – Кормишь, ухаживаешь за мной, даже пытался отстаивать перед этими ужасными людьми.

– Я лишь их гость, – хмуро прошептал я, – если тебя обвинят, я ничего не смогу сделать.

– Ты лукавишь. – Головка с чудно пахнущими волосами легла мне на плечо. – Можешь ведь развязать меня и выпустить утром, пока все спят.

Сердце моё и так билось в груди со скоростью мотора машины, поскольку её руки, даже связанные, касались то моих пальцев, то бедра, забираясь всё выше с каждым разом.

Не выдержав прикосновений, я достал кинжал.

– О, не сейчас, Максимильян. – Она улыбнулась и посмотрела мне в глаза. Сердце ухнуло куда-то вниз от её взгляда. – Приходи рано утром, когда все будут спать.

Я судорожно кивнул и поднялся наверх, не замечая ничего вокруг себя, даже того, что при моём появлении все схватились за мечи. Слабо соображая, я пошёл на улицу, чтобы проветриться. Образ Никки в голове и сердце как-то стремительно угасал, подчиняясь чарам простой деревенской девушки, взгляд и улыбка которой меня безумно манили к себе.

– Надо же, проиграли все. – Комнату залил свет, и я испуганно вздрогнул, подняв взгляд на звук раздавшегося голоса. Рядом со мной внезапно оказались все до единого паладины, вооружённые и одетые, несмотря на глубокую ночь.

– Максимильян, отойди от подпола, – мягко произнёс граф, подходя ко мне ближе, – она не стоит того.

– Стоит! – Я затравленно смотрел по сторонам, жалея, что копьё далеко и я стою, вооружённый лишь кинжалом, против шестерых воинов в доспехах, да к тому же вооружённых мечами. – Вы насобирали кучу оговоров и сплетен, теперь пытаетесь покарать девушку за то, что она не совершала! Она не виновата в том, что вся деревня и округа её ненавидят!

– Она ведьма, Максимильян, – покачал головой граф, – и только ты, ослеплённый её колдовством, не видишь этого. Завтра мы её сожжём, хватит этого представления.

– Нет! – Я одним гибким и быстрым движением бросился в угол, где стояло моё копьё. Воины дёрнулись от неожиданности, но я уже сбросил чехол и встал в атакующую позицию. Битва в ограниченном пространстве всегда была противопоказана копейщику, но у меня не оставалось выбора, я хотел защитить Велесу любой ценой.

– Максимильян, не отягощай…

Что хотел сказать граф, никто не услышал, поскольку внезапно крышка подпола, словно от взрыва динамита, подлетела вверх, и следом за ней взлетела девушка, зависнув в воздухе так, что её ноги не касались пола, а голова была на уровне потолка. Всё это произошло настолько стремительно, что я замер в остолбенении, с ужасом наблюдая за тем, как лицо только недавно разговаривавшей со мной девушки с миловидного и даже красивого превратилось в страшную маску: вытянутые челюсти с тонкими и очень острыми зубами, заострившиеся черты, обнажившие щёки без кожи на челюстях, в провале которых мелькал чёрный язык, и весь этот ужас заканчивался на ногах, больше похожих на птичьи лапы, чем на аккуратные ножки молодой девушки, которые я только недавно разминал, держа в своих руках.

– Вы все умрёте! – Монстр, у меня не было других слов назвать ЭТО человеком или женщиной, махнул рукой, и один из паладинов улетел в угол комнаты и упал там сломанной куклой.

Она заорала так, что у меня едва не отказали уши, её пронзительный крик становился всё тоньше и тоньше, переходя в ультразвук. Паладины пытались напасть, но она лёгкими движениями руками, не прикасаясь к ним, с хохотом разбрасывала их по дому. Я почти не помнил, как, сбросив наваждение и сделав короткий замах, послав копьё в полёт.

– Червь, ты не… – Ведьма взмахнула рукой, пытаясь отбить копьё, но оно, выпущенное с короткого расстояния, пробило её сердце и вышло с обратной стороны. Ведьма недоумённо посмотрела на огромный стержень, который оказался у неё спереди и сзади, затем рухнула на пол.

В тот же миг у меня словно пелена с глаз пропала, я с ужасом смотрел на сморщенное и гадкое тело, к которому прикасался все эти дни. ОНО трогало меня своими губами, ласкало пальцами, которые сейчас были вооружены длинными чёрными когтями. Я чувствовал себя так, словно искупался в дерьме, изнутри подкатился комок к горлу, и я, не выдержав, стал выплёскивать содержимое своего желудка, прямо на пол.

– Дрейк!

Я вытер рукавом рот, изо всех сил стараясь сдержать очередные рвотные позывы, и заметил, как граф с криком боли поднялся на ноги и бросился в угол, где неподвижно лежал первый паладин, которого сбила ведьма, неожиданно вылетевшая из подпола.

Дом ожил, стали приходить в себя и остальные паладины, которые со стонами поднимались на ноги, а я направился к графу, пытавшемуся хоть что-то сделать со своим другом. Когда я подошёл ближе, то изумился, от его рук исходило яркое золотое сияние, которым он зажимал обнажившиеся рёбра неподвижного товарища с висящей на них кожей. Судя по всему, это не очень помогало, граф с каждой минутой становился бледнее, золотистое сияние слабело, а кровь несчастного продолжала сочиться.

«Лечение истощает графа! – догадался я и бросился к своим вещам. Я помнил, что Дарин перед отъездом вручил мне сумку, где, по его словам, лежат различные зелья. Я с момента отъезда не открывал её и сейчас страстно надеялся, что там будет что-то полезное. Рвотные позывы сразу прекратились, но, развязывая туго затянутую горловину мешка, я зарычал от злости, поскольку она не поддавалась. Пришлось кинжалом просто перехватить кожаный ремешок. Если я думал, что сегодня не способен более удивляться, после того как девушка, которая соблазнила меня, превратилась в летающий ужас и по сути оказалась именно той, ради которой мы и проделали этот долгий путь, то лежащий в деревянном тубусе с пузырьками мой лечащий кинжал заставил меня замереть на секунду.