Николас Имс - Короли Жути

Бесы едва не сбили его с ног, и ему пришлось занять прежнее место.

Клэй попытался растолкать бесенят, но их было слишком много, продвинуться вперед не удавалось ни на шаг.

– Папа! – отчаянно выкрикнула Роза, а в ушах Клэя еле слышным эхом прозвучал еще один голос.

Талли.

Он вспомнил, как дочь сонно пробормотала: «Ты пошел бы меня спасать, а, пап?»

«Ты пошел бы меня спасать…»

Побелевшими пальцами он сжал ремни Черного Сердца, стиснул зубы, сдерживая яростный крик, но крик перешел в рев и вырвался на свободу. Клэй пристроил руку на перевязи в углубление щита и, будто вол, впряженный в колесницу луны, упрямо двинулся на бесов.

«Ради тебя я на все готов… Меня ничто на свете не остановит», – пообещал тогда Клэй, разглядывая отсветы созвездий на щеках дочери.

Из чистого упрямства ему удалось сделать шаг, потом второй… а потом он с диким воплем ринулся вперед, и под напором Черного Сердца бесы расступились, как волны перед носом корабля. Еще рывок – и Клэй вылетел на открытое пространство. Перед ним темной громадой высился Инфернал.

Демон дохнул лютой вьюгой, и Клэй зажмурился, боясь, что мороз превратит глаза в ледышки. Колючий снег хлестал по лицу, иней серебрил бороду, брови и ресницы. От холода дрожало все тело. Обледеневший щит тяжелым грузом повис на руке, тянул Клэя к земле. Плеть Инфернала взметнулась к серым тучам и…

Гэбриель оттолкнул Клэя в сторону.

Клэй растянулся во весь рост. Плеть просвистела над самой головой, а Гэбриель стремительно обрубил ее и обернулся к другу:

– Ты как?

– Н-н-ни-ничего, – стуча зубами, выдавил Клэй.

Инфернал распрямился, похрустывая, будто льдины на замерзшем озере под весом громадного чудовища. Темные выстуженные колодцы глаз уставились на лидера «Саги». Гэбриель неторопливо направился к демону, прочертив Веленкором борозду в земле.

Меч Инфернала рубанул с такой быстротой, что Клэй не успел его разглядеть, но Гэбриель оказался проворнее и непринужденно, будто пробираясь сквозь толпу в таверне, уклонился от смертельного удара. Демон довольно осклабился; между раскрошенными могильными плитами зубов взвихрился снег.

Гэбриель перешел на бег, и ухмылка исчезла.

В утробном рыке Инфернала слышались отзвуки далеких лавин. Он недоуменно отступил на шаг и перехватил меч так, чтобы Гэбриелю было не увернуться от удара расширенным концом клинка.

Гэбриель прыгнул. Прыжок был не самым искусным, но если бы Гэб рассчитал неверно, то Инфернал перерубил бы его напополам. Расширенный книзу меч воткнулся в землю. Пока демон пытался его высвободить, Гэбриель, упав на четвереньки, скользнул по широкой плоскости обледенелого клинка, вскочил и помчался вверх, к рукояти. Наконец Инфернал с усилием выдернул меч, а Гэбриель снова прыгнул, и движение меча подбросило его еще выше.

Следующий миг тянулся со скоростью ледника, сползающего с горы. Гэбриель завис в воздухе, обеими руками сжав рукоять Веленкора, занесенного над головой и сияющего закатными отсветами чужого солнца.

Веленкор с размаху пронзил корку льда на горле Инфернала и глубоко вонзился в шею демона. Из раны хлынули снежинки и ледяная крупка, как буря, ворвавшаяся в распахнутую дверь. Инфернал пошатнулся, закачался и рухнул, как скала.

Едва коснувшись земли, Гэбриель побежал, оставив Веленкор в горле Инфернала: в мече сейчас не было нужды.

Роза бросилась ему навстречу, и мир словно замер. Двигались лишь отец и дочь, будто пловцы в зеркалах двух океанов, и каждый вздох неумолимо притягивал их друг к другу.

Роза, шатаясь от усталости, качнулась вперед. Гэбриель, упав на колени в грязь, подхватил ее на вытянутые руки.

Отец с дочерью замерли, слившись в безмолвном объятьи, а мир вокруг них все кружил и кружил.

Клэй отыскал Листопада на усеянной трупами полосе между воинством Гэбриеля и защитниками Кастии. Бок друина покрывали жуткие ожоги, доспех вплавился в обугленную плоть. Щека была разрублена до кости, а глаза – один золотой, а другой черный, пересеченный шрамом, – невидяще уставились в облачное небо.

После смерти Инфернала орда в страхе разбежалась, не разбирая дороги, и обезумевшие полчища чудовищ затоптали Листопада. Клэй невольно проникся сочувствием к друину и подумал, что такой страшной смерти не пожелаешь и врагу. На совете в Линдмуре друин сказал, что прошлое определяет сущность каждого из нас… А Листопада прошлое надломило и искорежило.

Отступник лежал, прикрыв телом клинок, и Клэй решил, что меч лучше забрать, чтобы не попал в дурные руки. Он повесил щит на плечо и опустился на колени, осторожно повернув труп на бок…

«Не может быть…»

У Клэя захолонуло сердце.

«Нет, только не это…»

Во рту пересохло. В ушах гулко забили барабаны. Руки затряслись мелкой дрожью.

Клэй, коснувшись окровавленной рукояти меча Тамарат, еле слышно прошептал:

– Ох, Листопад, что ты наделал…

И высвободил клинок небытия из ножен друинского сердца.

Предлагаем вашему вниманию отрывок из книги «Все те же песни», написанной Китагрой Неубиенным, бардом при дворе его сиятельного величества Матрика Первого, императора Кастии.

…Тем, кто жаждет узнать, как впоследствии сложилась жизнь участников битвы при Кастии, я советую либо посетить библиотеку, либо заглянуть в ближайшую таверну. В библиотеке вам предоставят относительно достоверные сведения, зато в таверне вы услышите гораздо больше интересных историй.

Итак, если вас не отпугивает чтение, то я особо рекомендую ознакомиться с книгой «Рожденные в огне: путь „Стражи“», а также с монументальным трудом «Я, Джайна», где рассказывается о жизненном пути бывшей разбойницы, а ныне – прославленной наемницы, в частности, после того, как она рассталась с «Шелковыми Стрелами» и начала сольную карьеру. Битва при Кастии подробно описана в монографии «Звук, издаваемый орлом», а том с непритязательным названием «Кастия», вышедший из-под пера Сида, сына Баррета, считается самым полным и точным изложением всех событий того знаменательного дня.

В кровопролитном сражении с Жуткой ордой чудесным образом не пострадал ни один из участников «Саги». На пути в Кастию они перенесли много тяжких испытаний, а вот в решающем бою отделались лишь синяками да шишками. Следует отметить, что это сражение стало последним совместным выступлением «Саги».

Матрик Черепобой, оставшись в Кастии, возглавил работы по восстановлению города. Когда пришло время избирать новое правительство (все государственные мужи погибли от морового поветрия), кастийцы решили, что давно пора объявить страну не республикой, а империей, и Матрика единогласно избрали императором. Он зарекся пить, мирно развелся с женой, агрийской королевой Лилит, и пригласил своих детей погостить в Кастии. Никто, кроме Лилит, не удивился, когда дети выразили желание остаться с отцом, а не с матерью.