Николас Имс - Короли Жути

Все ошеломленно уставились на него. Во взгляде Листопада вспыхнула ненависть.

– Это ты?! – прошипел он, дернув ушами.

Лицо друина исказила гримаса злобы. За меч он пока не хватался, но Клэй и без друинского «предвидения» понимал, что вот-вот начнется буча.

Однако же дальнейшее его безмерно удивило.

Оболон-хан, решив воспользоваться случаем, метнулся вперед, обнажив саблю, кроваво сверкнувшую в лучах заката. Листопад, пристально глядевший на Гэбриеля, заметил картейца лишь в тот миг, когда ханский клинок уже стремительно опускался…

И тут солнце застила тьма, а небеса с грохотом обрушились.

Ханский клинок отлетел в сторону, чудом не задев Листопада. Оболон беспомощно задрыгал ногами, потому что его голова и плечи оказались в клыкастой пасти виверны. Из глотки чудовища донесся отчаянный вопль хана и тут же стих, как только огромные острые зубы с влажным хрустом перекусили добычу пополам, отделив ноги от туловища. Виверна сглотнула, и Клэй различил, как по длинной шее в утробу комом движется картеец, точнее, его верхняя половина.

Собравшиеся завопили, началась суматоха, но никто не двинулся с места. Из страха перед чудовищем даже ханские Вороновы стражи будто вросли в грунт, боясь прикоснуться к лукам.

Листопад шлепнулся на задницу, ошеломленный тем, что все его тщательно продуманные замыслы в мгновение ока превратились в паутинку на ветру. Длинные кроличьи уши поникли. Он откинул медно-рыжие пряди со лба, встал и, запустив руку за спину, вытащил из ножен первый меч, словно высеченный из обожженного солнцем растрескавшегося камня. Воздух вокруг клинка сгустился и дрожал жарким маревом.

Все на холме уже пришли в себя после ужасной гибли Оболона. Друин оскалился на Гэбриеля, а потом повернулся, взмахнув длинными полами плаща, прошествовал под сень расправленного крыла виверны и выкрикнул:

– Ашатана!

Чудовище склонило голову. Листопад ухватился за шип, торчащий на шее виверны, и взобрался ей на спину.

Мощными задними лапами виверна оттолкнулась от земли и взмыла в небо. Несколько взмахов крыльями – и стрелой ее было не достать, но Клэй все равно ощущал исходящий от твари мерзкий запах падали, гниющей в болоте.

Тем временем на Острове поднялась паника. Гвардейцы Пайка сцепились с пиратами Доши, а ханские воины разбежались следом за своими перепуганными скакунами. Каскарцы султаны торопливо несли паланкин к летучему кораблю, где уже подняли искрящиеся паруса и завели приливные двигатели. Арбалетные башенки на бортах были нацелены в сумеречное небо.

Клэй обернулся к приятелям.

– Надо бы… В чем дело? – спросил он. – Муг, что происходит?

Гэбриель все еще смотрел ввысь, а волшебник удивленно глядел вниз с холма. Проследив за его взглядом, Клэй сначала не поверил своим глазам. На Линдмурской равнине загорались голубоватые огоньки, мерцали, как пламя свечи, сливались в очертания…

«Это же люди… нет, призраки», – подумал Клэй.

Сотни огоньков рассыпались у подножья холма, и еще сотни сверкали на востоке, в сгустившихся тенях на краю леса.

Клэй решил, что раздумывать больше некогда.

– Пора уходить, – сказал он.

– Матрик! – завопила Лилит, крепко вцепившись в своего телохранителя.

Король, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие, втиснулся между высоченным каскарцем и фантрийкой с вытатуированными на щеках слезинками-якорями.

– Что случилось, любимая? – спросил король и лишь потом заметил умертвий, мерцающих на болоте. – А, вот как…

Он с усилием высвободился из толчеи и велел гвардейцам как можно скорее проводить всех к реке. Кортеж поспешно спускался по южному склону, а Матрик в суматохе присоединился к друзьям.

– По-моему, вся эта призрачная затея с долбаным советом провалилась к Морозной Матери, – проворчал он.

– Кстати, о призраках… – Клэй угрюмо покосился на мерцающие фигуры, медленно бредущие к вершине. – Они нас не тронут?

– Не-а, – отмахнулся Матрик. – Не тронут. Наверное. Хочется верить. – Он окликнул капитана гвардейцев и приказал: – Ну-ка, прибавьте шагу.

Донельзя измученная, Лилит обессиленно поникла в объятьях своего заботливого телохранителя. Матрик пыхтел, отдувался и еле переставлял ноги, так что Клэй и Гэбриель подхватили его под руки.

– Муг, – шепнул король, – сделай мне одолжение.

– Ради тебя – все, что угодно, – ответил волшебник, подойдя поближе.

– Убей меня. Сегодня ночью.

Труп Матрика обнаружили утром. В королевскую опочивальню призвали двух лекарей. Один заявил, что король упился вусмерть, а второй настаивал, что короля отравили. После завтрака, приготовленного личным поваром Лилит, второму лекарю стало дурно, и он умер. Первый лекарь благоразумно возвестил, что причины безвременной смерти коллеги не поддаются научным объяснениям.

Клэю с товарищами позволили пока остаться в замке. Впрочем, Лилит ясно дала понять, что ее гостеприимство похоронят вместе с телом Матрика, и с погребением тянуть не стала. На следующее утро приятели присоединились к траурному кортежу, который в молчании двигался по пустынным улицам Брайклифа.

При виде мрачной процессии булочница у пекарни всплеснула перемазанными в муке руками. Бродячие актеры прервали репетицию. У одного волосы были выкрашены в морковный цвет, а на макушке торчала пара длинных ушей, якобы друинских, которые еще недавно были частью кроличьего маскарадного костюма. Другой актер завернулся в черную простыню, а к рукам привязал хлипкие крылья.

– Странно, что народу нет, – пробормотал Гэбриель. – Матрика вроде бы любили.

– Лилит не объявила о похоронах, – пояснил Муг. – На ночь она заперла слуг в замке и под страхом смерти запретила рассказывать о скоропостижной кончине короля.

– А почему? – спросил Клэй.

– Ну, мол, соберется толпа, кортеж не пропустят, а как начнут гроб закидывать цветами, их потом не сметешь с брусчатки.

– Правда, что ли? – Клэй оглянулся: королева царственно восседала в седле и мило улыбалась Локану. – Ох, умеет же Матрик их выбирать!

Из замка они вышли черным ходом и по извилистой тропе углубились в чащу на склоне горы, куда выходили задворки Брайклифского замка. Далее кортеж проследовал по скалистому речному берегу к песчаной излучине. Когда процессия остановилась не на кладбище, а у пристани, у Клэя зародились первые подозрения, что не особо сложный замысел Муга – притворная смерть Матрика и его последующее извлечение из могилы – страдает чрезмерной простотой.

На берегу кортеж поджидали несколько придворных.

Клэй подошел к ним и спросил:

– А где тут у вас королевская усыпальница… ну или склеп какой?