Виктория Шваб - Сотворение света [litres]

На очертаниях головы мерцала корона.

«Я могу быть милостив, – сказал темный король, – если попросишь».

Алукард выпрямился.

– Нет.

Комната резко качнулась, и он упал на колени в холодной камере, кандалы приковывали его к резной чугунной плите. Железная кочерга ворошила угли в костре. Алукард вдохнул, и дым обжег легкие. Человек достал из углей кочергу с раскаленным докрасна концом, и Алукард снова увидел каменные черты короля.

«Проси», – велел Осарон и опустил кочергу на цепи.

Алукард стиснул зубы и промолчал.

«Проси», – повторил Осарон, когда оковы нагрелись.

Раскаленные цепи прожигали плоть насквозь, и «Нет» Алукарда переросло в долгий мучительный вопль.

Он отпрянул, внезапно освободившись, и увидел, что снова стоит в зале, и перед ним нет ни короля, ни отца, только Аниса, босая и в ночной рубашке, держится за обожженное запястье там, где отцовские пальцы сомкнулись на руке, словно кандалы.

«Почему ты оставил меня здесь?» – спросила она.

И не успел Алукард ответить, как его снова втащили в камеру, и на сей раз кочергу держал его брат Беррас. Глядя, как горит кожа Алукарда, он улыбался.

«Ты не должен был возвращаться».

Пытка продолжалась, воспоминания терзали плоть, разум и душу.

– Хватит, – умолял он.

«Впусти меня», – сказал Осарон.

«Я дам тебе верность», – сказала сестра.

«Я дам тебе милосердие», – сказал отец.

«Я дам тебе справедливость», – сказал брат.

«Только впусти нас».

– Ваше величество!

Город рушился.

– Ваше величество!

Тьма расползалась все шире.

– Максим!

Король поднял глаза. Перед ним стояла Айзра, она явно ждала ответа на вопрос, которого он не услышал. Максим в последний раз поглядел на карту Лондона. Вокруг черной реки струились тени. Как, скажите на милость, бороться с богом, или привидением, или кто оно там есть?

Максим рыкнул и решительно оттолкнулся от стола.

– Я не могу оставаться здесь, под защитой дворца, когда мое королевство гибнет.

Айзра преградила ему дорогу.

– Но и туда идти не можешь.

– Отойди.

– Что пользы будет для королевства, если ты погибнешь вместе с ним? С каких это пор солидарность приносит победу? – Мало кто мог говорить с Максимом Марешем столь откровенно, но Айзра была рядом с ним задолго до того, как он стал королем, много лет назад они сражались бок о бок на Кровавом берегу, когда Максим был генералом, а Айзра – его адъютантом, его товарищем, его тенью. – Ты рассуждаешь как солдат, а не как король!

Максим отвернулся, запустил пальцы в густые черные волосы.

Нет, он как раз рассуждает как король. Даже слишком. Король, которого расслабили долгие годы мира. Чьи битвы ныне разыгрываются в бальных залах и на трибунах стадионов, и оружие в них – не сталь, а слова и вино.

Как они дрались бы с Осароном там, на Кровавом берегу?

Как дрались бы, если бы он был врагом из плоти и крови?

Хитростью, вот как, подумал Максим.

Но между магией и человеком есть большая разница – человек допускает ошибки.

Максим покачал головой.

Этот монстр – живая магия, наделенная разумом, а разум можно перехитрить, подчинить, сломать, в конце концов. Даже у лучших бойцов есть изъяны, трещины в броне…

– Айзра, отойди.

– Ваше величество…

– Я не собираюсь идти прямо в туман, – сказал он. – Ты же меня хорошо знаешь. Если я паду, то паду сражаясь.

Айзра нахмурилась, но пропустила его.

Максим вышел из зала хранения карты, но не свернул в галерею, а прошел весь дворец насквозь и поднялся в королевские покои. Пересек комнату, даже не бросив взгляда на такую манящую кровать, на роскошный письменный стол с золотой инкрустацией, чашу с чистой водой и графины с вином. В глубине души он надеялся увидеть здесь Эмиру, но спальня была пуста.

Максим знал: стоит только позвать, и она придет, поможет облегчить бремя будущих шагов. Сделает все, что в ее силах – то ли будет вместе с ним работать над магией, то ли просто прижмет прохладные ладони к его лбу, проведет пальцами по волосам, как в молодости, споет песни, не уступающие чарам.

Эмира была как лед для пламени Максима, холодная вода, где он закалял свою сталь. Она придавала ему сил.

Но он не стал ее звать.

Максим в одиночку прошел к дальней стене королевских покоев, где среди складок тюля и шелка была спрятана дверь.

Поднес к полой древесине все десять пальцев и нащупал скрытый внутри металл. Провел ладонями по двери, почувствовал, как повернулись шестеренки, как лязгнули потайные стержни – одни входили в гнезда, другие высвобождались. Замок был непростой, Максим сам соорудил эту дверь, и только он один мог ее открыть.

Однажды он застукал за этим Рая, когда тот был еще мальчишкой.

Принц обожал разгадывать загадки. Любые – секреты людей, тайны дворца. И, должно быть, обнаружив запертую дверь, первым делом пошел и привел Келла – мальчишку с черным глазом, еще не привыкшего к бесхитростным проделкам брата. Максим наткнулся на них как раз в тот миг, когда Рай уговаривал Келла, а тот осторожно водил пальцами по дереву.

Звякнул металл. Еще мгновение – и дверь распахнется. Но за миг до этого Максим решительно пересек комнату и схватил мальчишку за руку. Дело было не в способностях. День ото дня Келл набирался сил, его магия расцветала, как весеннее дерево, но даже юный антари – он-то как раз больше всех – должен знать, что сила имеет свои границы.

Что правила для того и существуют, чтобы их соблюдать.

Максим выставил мальчишек вон. Рай дулся и бушевал, но Келл не произнес ни слова. Какие же они разные! Рай всегда был горяч и мгновенно вспыхивал, а Келл, наоборот, холоден и оттаивал медленно. Странное дело, подумал Максим, отпирая дверь, в чем-то Келл очень похож на королеву. В комнате, скрытой за дверью, не было ничего запретного. Просто это был его личный уголок, место, где он мог побыть один. А если ты король, то одиночество иногда бывает ценнее любых алмазов.

Вот и теперь Максим спустился по короткой лестнице к себе в кабинет. Здесь было прохладно и сухо, воздух пропитан запахом металла. На полках – всего несколько книг, зато сотни памятных вещиц. Не тех, что напоминают о жизни во дворце, а иных, личных. Золотая роза, которую Эмира носила на свадьбе, первая корона Рая, портрет Рая и Келла в дворцовом саду – все это хранилось в королевских покоях. А здесь его ждали следы других времен, другой жизни.

Обгоревшее знамя и пара шпаг, длинных и тонких, как стебли пшеницы.

Блестящий шлем, не золотой, а из вороненой стали, украшенный полосками рубинов.

Каменный наконечник стрелы, который Айзра извлекла из его бока в той последней битве на Кровавом берегу.

У стен, как часовые, стояли доспехи с масками без лиц. Здесь, в своем святилище, Максим сбросил элегантный ало-золотой плащ, расстегнул запонки в виде чаш, снял корону. Одну за другой стряхнул с себя все королевские регалии и снова стал тем, кем был прежде.