Кристель Дабо - Тайны Полюса [litres с оптимизированной обложкой]

– Ваше сообщение, – ответил Фарук, тщательно выговаривая каждый слог, – меня не удовлетворило. Есть что-то еще. Таким образом, вы исполнили условия договора лишь частично. Я поручаю вашему супругу исполнить их до конца к завтрашнему утру. Если ему это удастся, я его помилую. Если нет – приговор будет приведен в исполнение. Референт!

– Да, монсеньор?

– Позаботьтесь о том, чтобы мое решение было выполнено в точности. А теперь уходите.

Офелия пришла в ужас.

– Вы требуете невозможного! Моя экспертиза и так была достаточно полной! Торну никак не удастся стать профессиональным чтецом за одну ночь. Вы не можете…

– Я могу всё, – отрезал Фарук непререкаемым тоном, не допускавшим никаких возражений.

Но Офелия возразила:

– Вы лучше всех в мире знаете, каково это – лишиться памяти. Как же вы можете обрекать Торна на такую участь?

– Еще одно слово, маленькая Артемида, и он лишится ее немедленно. Уходите.

Офелия долго смотрела в спину Фаруку, потом на Книгу, лежавшую на столе… Но референт ждал ее, чтобы проводить к лифту. Он сообщил груму о решении Фарука, поручив тому распространить эту новость по всем этажам, затем учтиво поклонился

Офелии.

– Встретимся в тюрьме, мадемуазель. Я займусь формально-

стями.

Офелия была так потрясена, что не заметила, как задвинулась за ней позолоченная решетка и кабина, вздрогнув, поехала вниз. Девушка даже не замечала резких рывков, связанных, вероятно, с тем, что новичок-грум еще не научился управлять рычагом. Пока длился этот нескончаемый спуск, Офелия стояла, слепо глядя в пространство и чувствуя, как ею все больше овладевает невыразимый ужас.

Грум отодвинул перед ней решетку, и она вышла, механически переставляя ноги.

– Обуздывай свою силу.

Помедлив, Офелия обернулась и посмотрела на грума. Это был тот же самый человек, который поднимал на последний этаж ее и тетушку Розелину, и, однако, теперь она с трудом его узнала. Он держался за рычаг, так странно вывернув руку, будто в ней вообще не было суставов, а его губы кривились в странной, не подобающей его должности усмешке.

– Простите?

– Обуздывай свою силу, – повторил грум. – Я хочу сказать, не надо плакать. Что сделано, то сделано, а чему быть, того не миновать.

Он задвинул решетку, и лифт тронулся вниз, оставив Офелию в полном недоумении.

А однажды, в ярости, Бог совершил чудовищную глупость.

Хлопает дверь. С этого начинается воспоминание. Он мысленно пересматривает эту сцену несколько раз, снова слышит, как хлопает дверь, опять и опять, надеясь заметить какую-нибудь подробность, которая вызовет новый виток воспоминаний. Кто хлопает дверью? Он сам? Нет. Он наблюдает со стороны. Значит, кто-то другой.

Дальше.

Дверью хлопают очень сильно. В гневе? Да, воспоминание становится четче. Бог вне себя от гнева. Это он хлопает дверью. Что же рассердило Бога? Он не помнит.

Дальше.

Надо действовать последовательно, разрешая вопросы один за другим. Когда Бог хлопнул дверью – приходя или уходя? Ответ напрашивался сам: уходя. Да, теперь он ясно помнит. День, когда дверь захлопнулась, стал днем их разрыва. И после этого жизнь уже не была прежней.

Дальше.

Куда ушел Бог? Вышел ли Он откуда-то или, наоборот, вошел куда-то? Этого он не помнит. И, однако, чувствует, что это самое главное. Ему надо абсолютно точно знать, что находится за этой дверью.

Дальше.

Нужно подойти к воспоминанию с другого конца. Где он, Один, находится сейчас? Ответ опять-таки очевиден: в доме. Едва у него возникла эта мысль, как за ней потянулись образы. Осколки стекла на полу. Разбитые зеркала и окна. Разбросанные по полу ложки. Даже вода отключена. Почему? Что здесь произошло?

Он должен открыть дверь.

Сейчас он откроет дверь.

Он открывает дверь.

Ничего.

По другую сторону двери, там, куда ушел Бог, насколько хватает взгляда, нет ничего, кроме неба. Небо без земли. Расколотый мир.

На этом воспоминание заканчивается.

Nota bene: «Обуздывай свою силу».

Кто произнес эти слова, и что они означают?

Выйдя из апартаментов Фарука, Офелия сразу же попала в руки жандармов. Они не разрешили ей ни позвонить по телефону, ни послать телеграмму, ни что-либо рассказать окружившим ее любопытным. В толпе Офелия отчаянно искала глазами тетушку Розелину, но видела только придворных, которые разглядывали ее в свои лорнеты.

Девушку собирались выдать замуж в тюрьме, в отсутствие ее собственной семьи. И доставить туда под конвоем.

Дворец правосудия представлял собой величественное здание с фасадом, достойным античного храма. Оно находилось в центре Небограда и было оснащено восемью лифтами, достаточно просторными, чтобы вместить несколько отрядов полиции. В сопровождении такого отряда Офелия поднялась по широкой главной лестнице и прошла через приемную. Референт Фарука оказался чрезвычайно толковым: девушка видела, как перед ними без лишних вопросов открываются все двери.

Офелию привели в подвальное помещение, где содержались государственные преступники. Сначала какая-то пожилая дама обыскала ее, а потом ей предложили подождать в тюремной приемной под неусыпным оком четырех жандармов. Она села на мраморную скамью, холодную как лед, и стала рассматривать большие настенные часы с маятником – единственный предмет обстановки в этой комнате. Через триста семнадцать минут появился полковник вместе с молодым судьей в черной мантии и белом парике.

– А вот и наша счастливая избранница! – воскликнул судья, увидев совершенно закоченевшую Офелию. – Пожалуйста, следуйте за мной, дорогая мадемуазель, я зарегистрирую ваш брак.

О, я вижу, у вас повреждена правая рука – надеюсь, вы пишете левой? У меня целая кипа документов, которые вам нужно будет подписать. – И он похлопал по портфелю из красной кожи, зажатому у него под мышкой. – Я прошу нас извинить за эту маленькую задержку: мы должны были подготовить заключенного, вызвать церемониймейстера и свидетелей, ну, вы сами понимаете. Свадьба есть свадьба, а закон есть закон! – весело воскликнул он.

Офелия прошла несколько коридоров, разделенных бронированными дверями, и наконец оказалась перед камерой Торна. Ее дверь была самой впечатляющей, Офелия раньше никогда таких не видела. Круглой формы, метра три в диаметре, она казалась отлитой из золота такой высокой пробы, что в нее можно было смотреться, как в зеркало; замόк представлял собой сложный механизм из задвижек и зубчатых колес. Создавалось впечатление, что за дверью находится главный враг общества.

Охранники замерли как статуи. Офелия с изумлением увидела среди них Арчибальда, который стоял с видом туриста, беспечно засунув руки в карманы. Вероятно, его привели сюда через другой коридор.