Кристель Дабо - Тайны Полюса [litres с оптимизированной обложкой]

– Видишь ли, мы живем в странном мире. Еще вчера земной шар вращался, как ни в чем не бывало, а сегодня – бац! – и он разбивается вдребезги, как тарелка. И мы вроде бы успели привыкнуть ко всему этому: к ковчегам, летающим в пустоте, к бессмертным Духам Семей с их тиранической властью – все это кажется нам вполне естественным. Но если вдуматься, все мы живем в очень странном мире.

Заходящее солнце озаряло кабину. Его вечерние лучи слепили старика, вынуждая щуриться, но он упрямо смотрел за борт. Офелия заподозрила, что он вглядывался не в пейзаж, а в самого себя.

– Когда это случилось, я был совсем желторотым архивистом. Тебя еще не было на свете, да и твоей матери тоже. Я только-только закончил обучение, но уже знал музейные фонды как свои пять пальцев. В то время Архивы располагались не там, где сейчас: семейные досье хранились на первом этаже, а частные документы Артемиды – в первом подвальном помещении.

– Значит, второго подземелья тогда не существовало?

В глазах старика блеснули искры:

– Нет, существовало. Это был мой любимый уголок. Там были собраны все архивы древнего мира. И все они относились к военному ведомству, понимаешь? – добавил он с грустной улыбкой, не замечая изумления на лице девушки. – Переписка главных штабов, хроника военных действий и личные дела офицеров. Поскольку документы были написаны на древнем языке, которому нас обучали всё меньше и меньше, никто ими не интересовался…

– Вы никогда не рассказывали мне об этих архивах, – прошептала Офелия. – Что же с ними стало?

– Я был тогда молод и глуп, – продолжал крестный, все так же погруженный в воспоминания. – Все эти письменные свидетельства будили мое воображение! Я видел в них не войну – я видел человеческую историю. И начал переводить каждый документ, частично пользуясь своим знанием древнего языка, частично читая руками. Я посвятил долгие годы этому труду. Я был горд своими переводами, и мне, что греха таить, хотелось признания, поэтому я представил свою работу на суд Настоятельниц. До сих пор не понимаю, на что я надеялся. Может, на медаль?

Офелия почувствовала по его хриплому голосу, что он разбередил рану, которая так и не затянулась.

– Ревнитель… – промолвил старик, яростно глядя в небо. – Именно так назвали меня Настоятельницы, и, поверь, в этом слове звучала отнюдь не похвала. «Болезненная одержимость войной», «некритическое отношение к прошлому», «прискорбный пример для молодежи», «посягательство на семейные идеалы», и прочее, и прочее! Мне настоятельно рекомендовали заняться обычными, незначительными документами Семьи. С тех пор я не видел ни одного из своих переводов.

– Какая жалость, – прошептала Офелия.

Старик вздрогнул и удивленно взглянул на девушку, словно только сейчас вспомнил о ее присутствии.

– Ну, это бы еще ничего. Самое страшное произошло потом. Через несколько месяцев вышел новый семейный декрет. Не знаю, какая муха укусила Настоятельниц, но в то время они непрерывно что-то реформировали. Не скажу, что все эти перемены были так уж скверны, но что касается меня, я сразу почувствовал, что встал им поперек горла. «Любой документ, не имеющий прямого отношения к потомству Артемиды, отныне должен быть представлен на экспертизу специальной службе», – процитировал он без запинки. – То есть все, что относилось ко временам до Раскола, понятно?

– Значит, архивы второго подземелья были перевезены в другое место? – уточнила Офелия. – Куда же?

– В город Великих Озер. Только они так и не прибыли по назначению. Пароход, на котором их переправляли по реке, потерпел аварию из-за технических неполадок. Никто не пострадал, зато ящики со всеми документами ушли под воду. И бесследно пропали для грядущих поколений. Позже я узнал, что мои переводы тоже находились в этих ящиках.

Офелия зажмурилась, на минуту представив себе, что было бы с ней, если бы коллекции ее музея утонули или, например, сгорели. Наверно, то же, что двоюродный дед ощутил в те давние времена. Не из-за этого ли несчастья он стал таким пессимистом?

– Потерпел аварию из-за технических неполадок, – задумчиво повторила она. – Но вы же этому не поверили?

– Да нет, представь себе, поверил, – возразил старик. – Настоятельницы были для нас святыней. Я воспринял это просто как несчастный случай. Прошли годы, я пытался забыть о катастрофе. Но в тот день, когда я увидел на двери твоего музея объявление «Закрыто по случаю инвентаризации», меня вдруг осенило: это было все равно что написать «Закрыто по случаю ревнительства ». Настоятельницы избавились от тебя, девочка, из-за твоего интереса к древнему миру. Ты слишком хорошо читала прошлое, которое им хотелось зачеркнуть. Впрочем, это всего лишь мое личное мнение. Я, конечно, ни слова не сказал твоей матери, она и так любит поднимать шум по любому поводу, даже по пустякам. Но готов дать голову на отсечение, что это правда. Ну, а ты как думаешь?

– Не знаю… Ничего я больше не знаю…

И Офелия обвела взглядом Опаловое побережье с его утесами и валунами. Девственная земля, где можно гулять только в прочных дорожных башмаках. На берегу сгрудились маленькие домики, словно вместе им было легче противостоять налетавшим ветрам, холоду и сырости. Они походили на пассажиров третьего класса – такие же сплоченные, крепкие и пестрые. А дальше расстилалось море, к которому плыла кабина фуникулера, – настоящее море, с его соленым запахом, ворчливое, как живое существо.

– Ты так и не избавилась от вредных привычек, – вздохнул старик, глядя, как крестница грызет швы на перчатке. – Не порти их, это твои рабочие инструменты.

Офелия была растеряна вконец. С тех пор как Настоятельницы обручили ее с Торном, она не питала к ним добрых чувств. А теперь, когда она размышляла над услышанным, ее очки то и дело меняли цвет, отражая сомнения хозяйки.

– Да, конечно, все это очень подозрительно, – признала она, – но… в чем смысл? Как можно наказывать людей за интерес к древнему миру? Раскол произошел много веков назад, так почему же наши старухи так боятся этого далекого прошлого?

– А ты когда-нибудь бывала в Библиотеке, девочка?

– Ну… один или два раза, – пристыженно сказала Офелия. Все ее родственники работали в главной семейной Библиотеке как реставраторы или библиографы, но девушку интересовали не книжные истории, а то, что можно было узнать, читая предметы. Словом, она была хорошей чтицей , но плохой читательницей…

– Вот то-то же, – проворчал архивариус. – Ну а я в последнее время покопался там. Воспитательная литература, назидательные романы, словом, благонамеренное чтиво! Ни одной книги о преступлениях, ни одного грубого слова, ни одной скабрёзной иллюстрации. Притом я говорю не о современных произведениях, а о переводах книг древнего мира: о стихах, эссе, мемуарах, театральных пьесах. Читаешь их, и создается впечатление, будто наших предков, живших до Раскола, интересовали только лирические вирши да сердечные дела.