Кристель Дабо - Обрученные холодом [litres]

Единственной темой, которую они оба никогда не затрагивали, был их брак.

– Будьте добры, дитя мое, передайте мне сигареты, – отвлек девушку от размышлений голос Беренильды. – Они вон там, на камине.

Офелия принесла портсигар, и Беренильда дружеским жестом указала ей на соседнее кресло.

– Я признаю, что была довольно строга в последнее время. Ну, посидите же со мной, отдохните.

Девушка предпочла бы выпить чашку кофе на кухне, но пришлось потакать капризам хозяйки.

– Возьмите сигаретку, – велела ей Беренильда.

– Нет, благодарю, – отказалась Офелия.

– Берите, берите, говорю вам! Курительные салоны – места общения, которыми нельзя пренебрегать, так что готовьтесь к этому уже сейчас.

Офелия с отвращением взяла сигарету.

– Ну-ка, попробуйте! – безжалостно приказала Беренильда, протягивая ей зажигалку.

Офелия вдохнула дым и закашлялась до слез. Сигарета выпала у нее из пальцев, и она едва успела подхватить ее, чтобы не прожечь шарф. Отдышавшись, девушка твердо решила, что это будет ее последний опыт курения.

Беренильда издала журчащий смешок.

– Господи, да есть ли что-нибудь на свете, что вы умеете делать как положено?!

Но смех внезапно прервался. Офелия, все еще кашляя, проследила за ее взглядом, устремленным на открытые двери гостиной. В дверях стоял Торн с почтой в руках и молча наблюдал за этой сценой.

– Иди же к нам, – сладким голосом позвала Беренильда. – Мы тут слегка развлекаемся!

Офелия отнюдь не развлекалась: легкие у нее горели огнем. Что касается Торна, он был верен себе: стоял на пороге, мрачный и неподвижный, как служащий погребальной конторы.

– У меня работа, – наконец буркнул он и удалился.

Улыбка Беренильды лишилась своей обычной медоточивости, и она произнесла почти сердито:

– Я не узнаю нашего мальчика!

Тем временем Офелия пыталась успокоить шарф, который разматывался и норовил соскользнуть с ее шеи. Инцидент с сигаретой привел его в ужас.

Лучезарные глаза Беренильды обратились к окну, за которым висели тяжелые грозовые тучи.

– Какие чувства вы питаете к Торну? – вполголоса спросила она. – Я разгадываю эмоции любого человека по его лицу, но ваше остается для меня тайной.

– Никаких особенных чувств я не питаю, – ответила Офелия, пожав плечами. – Я слишком мало знаю этого человека, чтобы высказаться на сей счет.

– Глупости!

Беренильда рывком развернула свой веер и принялась яростно им обмахиваться.

– Глупости, – повторила она чуть спокойнее. – Полюбить человека можно с первого взгляда. И к тому же чем меньше люди знают друг друга, тем горячее их любовь.

Это были горькие слова, но Офелия не страдала избытком сентиментальности, чтобы принять их на свой счет.

– Я увлечена вашим племянником не больше, чем он мной.

Беренильда пристально посмотрела на девушку. Золотистые кудри, танцевавшие вокруг ее лица, как язычки пламени, внезапно замерли. Под ее безжалостным взглядом Офелия ощутила себя овечкой, угодившей в когти львицы. Голову снова пронзила боль. Тщетно девушка пыталась убедить себя, что боль нереальна, что ее внушает Беренильда, – пытка не прекращалась. За что эта женщина сейчас наказывала ее?

– Делайте со своим сердцем все, что хотите, детка. Я жду от вас только одного – чтобы вы исполнили свой долг и не опозорили нас.

«Нет, она меня не наказывает, – поняла Офелия, – она хочет меня приручить. Моя независимость – вот что ее тревожит!»

В этот миг по замку разнесся звонок – приехал какой-то гость. Кем бы он ни был, Офелия мысленно благословила его за своевременное появление.

Беренильда позвонила в колокольчик, стоявший на журнальном столике.

Вошедшая служанка присела в реверансе:

– Что угодно, мадам?

– Где госпожа Розелина?

– В читальном салоне, мадам. Ее очень интересует ваша коллекция марок.

Офелия мысленно усмехнулась: пока в этом доме будет хоть какая-нибудь бумага, тетушка Розелина найдет себе занятие.

– Проследите, чтобы она не выходила оттуда, пока я принимаю гостей, – распорядилась Беренильда.

– Слушаюсь, мадам.

– И проводи эту крошку в ее комнату, – добавила она, указав на Офелию.

– Слушаюсь, мадам.

И Офелию, как нашалившего ребенка, надежно заперли в спальне. Этот ритуал неизменно повторялся всякий раз, как в замок приезжали гости.

Девушка играла со своим шарфом, который радостно извивался на полу, как вдруг кудахтанье служанок в коридоре заставило ее насторожиться.

– Это господин Арчибальд!

– Да ну? И ты его видела своими глазами?

– А то! Он даже отдал мне перчатки и цилиндр!

– Ой, ну почему мне никогда так не везет?!

Офелия приложила ухо к замочной скважине, но торопливые шаги уже затихли вдали. Неужели это тот самый Арчибальд из Летнего сада? Девушка задумчиво намотала на палец прядь волос. А что, если он расскажет хозяйке о своей встрече с маленькой уроженкой Анимы на празднике Миражей?!

«Беренильда сотрет меня в порошок, – сказала себе Офелия. – А если я выживу, Торн никогда больше не станет отвечать на мои вопросы. Господи, в какую же передрягу я попала!»

И она нервно заходила взад-вперед по комнате, не в силах справиться с паникой и тревожно гадая, что же сейчас происходит в гостиной. После ее эскапады атмосфера в доме стала невыносимой, и ей вовсе не хотелось вконец испортить отношения с семьей жениха.

Не выдержав, она забарабанила в дверь спальни.

– Что угодно, мадемуазель?

Офелия облегченно вздохнула: дверь отперла ее горничная Писташ, совсем юная, почти девочка. Она была единственной из всех слуг, кто позволял себе некоторую вольность в отношениях с Офелией, когда рядом не оказывалось хозяев.

– У меня в комнате холодновато, – сокрушенно сказала Офелия. – Нельзя ли развести огонь?

– Конечно, мадемуазель!

Писташ вошла, заперла за собой дверь и отодвинула каминную решетку.

– Мне показалось, что у госпожи Беренильды важный гость? – вполголоса спросила Офелия.

Писташ положила дрова в камин и, оглянувшись, возбужденно взглянула на девушку.

– Еще какой важный! – воскликнула она. – Господин посол собственной персоной! Госпожа так удивилась, прямо остолбенела!

Акцент этой простоватой девчонки, только недавно привезенной из глухой провинции, мешал Офелии понимать ее, но главное она уловила. В замок приехал тот самый Арчибальд, с которым она познакомилась во время своей самовольной отлучки.

Она присела на корточки рядом с Писташ, перед огнем, распространявшим по комнате приятный запах смолы.

– Скажите, а я не могла бы присутствовать при беседе госпожи Беренильды с послом? Незаметно для них, конечно.

Писташ наморщила лоб: она тоже почти не понимала акцент Офелии. Но когда та повторила свой вопрос медленнее, горничная так побледнела, что веснушки запылали у нее на лице, будто огни фейерверка.