Антон Демченко - Шаг первый. Мастер иллюзий [litres]

Остромиров даже руки потер от удовольствия, а я нахмурился.

– Вы еще скажите, что такой принцип обучения следует распространить повсеместно, – фыркнул я.

– Что ты, что ты! – замахал руками волхв. – Даже не думал. Это в твоем случае все вышло почти удачно. Что называется, звезды сошлись… твой характер, опыт и увлечения. Но ставить подобный подход к образованию на поток было бы слишком опасно. Да я даже боюсь представить, сколько сил нужно убить на то, чтоб рассчитать методы воспитания даже одного ребенка, с прицелом на такой исход. Что уж тут говорить о массовом применении такого подхода?!

– Уже радует, – вздохнул я. – Не хотелось бы стать подопытной крысой, на которой будут отрабатывать методики воспитания «гениев».

– Умерь свое самомнение, Ерофей, – хохотнул в ответ волхв. – Ты, конечно, умен и сообразителен, но вот так, без зазрения совести именовать себя гением… это перебор, не находишь?

– Уел, – улыбнулся я.

– Кстати, ты бы действительно, постарался не задирать нос, – вдруг резко посерьезнел Остромиров. – Природа, она свое все равно возьмет. А у тебя сейчас такой возраст, что одной непоседливостью и ослаблением внимания ты можешь не отделаться. Точнее, не отделаешься, гарантирую.

– Вы о чем?

– Ох, Ерофей, – покачал головой Вышата Любомирич. – Твой разум, конечно, до сих пор весьма эффективно гасил всплески юношеской… эмоциональности, это факт. Но вечно так продолжаться не может. В конце концов, остановить процесс взросления тела еще никому не удавалось, так что… если не дашь себе воли, то в скором времени жди эмоционального взрыва.

– И что делать? – Понимаю, что туплю, но я действительно не понимаю, вокруг чего наворачивает круги мой собеседник.

– Воспользуйся моим не таким уж давним советом. – Хитро прищурился волхв и, заметив мое непонимание, тяжело вздохнул. – Насчет девушек и прогулок.

– Ё-ео… – Я схватился за голову. Забыл. Совсем забыл… а ведь Остромиров прав, и тут есть одна большая проблема. Одноклассницы в качестве возможных пассий меня не привлекают совершенно, в силу их возраста. Иными словами, для меня они слишком маленькие. Их мороженым хочется откармливать, а не в постель тащить. А девушки, с которыми я не против был бы… пережить эмоциональный взрыв, так сказать, на меня просто не посмотрят, причем по той же самой причине, но уже в отношении меня самого. Тупик, однако. Хм, интересно, а в Ведерниковом есть бордели?

– Ч-чего?! – Изумлению Остромирова не было предела, а я понял, что последнюю фразу произнес вслух. Вот же… гадство.

– Это более эффективно, чем трата времени на прогулки под луной. – Пожал я плечами, решив играть полное спокойствие. Все равно отступать уже поздно, да и некуда.

– Есть. В городе имеется три борделя, – со вздохом ответил Вышата Любомирич. – Но тебя туда не пустят до полного совершеннолетия. Даже за взятку.

– Плохо. – Я почесал пятерней затылок и, скопировав вздох собеседника, договорил: – Придется искать индивидуалку.

– М-да. – Волхв смерил меня странным взглядом, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же его захлопнул. После чего раздраженно махнул рукой и чуть ли не бегом покинул лабораторию Граца, в которой и проходила наша беседа.

Кажется, у моего личного психолога появилась необходимость пересмотреть некоторые выводы касательно своего пациента. Я уже говорил, что сегодня дико торможу?

Переплутов волхв вынужден был дважды обойти небольшой сквер на Архангельской, перед зданием, где Грац арендовал комнаты под лабораторию, прежде чем почувствовал, что окончательно успокоился. И все равно, возвращаясь в кабинет старого приятеля и проходя мимо помещения, где он оставил юного конструктора, Вышата недовольно нахмурился. Ну не ожидал он такой прыти от семнадцатилетнего мальчишки. По всем канонам тот должен был смутиться… впрочем, поначалу он так и поступил, но потом! И бес бы с самим его заявлением, его вполне можно списать на отсутствующее воспитание и жизнь в не самых благополучных условиях. Но тон, какой тон! Он же, поняв, что ляпнул, не выказал ни малейшего беспокойства… словно озвучил абсолютно естественную вещь. Хм, кажется, Бийская в кои-то веки ошиблась, определяя состояние пациента. И это плохо… С другой стороны, кто знает, что именно видел мальчишка в своей явно богатой на события жизни? В конце концов, дно общества куда откровеннее и непригляднее, хотя и открывается с изнанки далеко не каждому. Но это спокойствие Ерофея… настораживает.

– О чем задумался, Вышата? – Явно чем-то довольный Грац развернул свое кресло, оказываясь лицом к лицу с вошедшим в кабинет Остромировым.

– О мальчишке, – буркнул тот. – Странный он.

– Это мне говорит Переплутов волхв? – С легким намеком на удивление профессор приподнял бровь. Но увидев взгляд собеседника, махнул рукой. – Ладно-ладно. Не буду спорить, тем более что я полностью с тобой согласен.

– Вот как? – настал черед удивляться Остромирову. – Позволь спросить, с чего вдруг ты пришел к такому выводу?

– Проще показать, – поднимаясь с кресла, заявил Грац. – Идем.

– Куда и зачем? – недовольно спросил волхв.

– В соседний кабинет, – с готовностью ответил профессор. И куда только подевалась вся его флегматичность? – Ты же знаешь, что недавно отмочил Ерофей? Историю с нападением на его лавку слышал?

– Конечно, – кивнул Остромиров.

– Во-от! – Грац воздел указательный палец к потолку. – Я попросил его показать, как именно ему удалось остановить двух из трех нападавших, и юноша принес из своей лавки один занимательный артефакт. Довольно простой в плане конструкции, но чрезвычайно затейливый по воздействию… Впрочем, чего я рассказываю? Он в соседней комнате. Идем, сам все увидишь. Только щиты ослабь, иначе ничего не поймешь.

Заинтригованный волхв последовал за старым другом. Дверь в нужный кабинет открылась, и Грац сделал приглашающий жест рукой. Хмыкнув, Остромиров вошел в помещение и…

Тихий шепот, змеей вползающий в уши, непонятный, неясный, заставил напрячь слух, чтобы понять смысл, но даже тренированное ухо не могло различить ни единого слова. А в следующий миг в комнате словно сгустилась темнота и пространство поплыло. Стены пошли волнами, будто состояли из воды и в них кто-то бросил камень. Непрерывные искажения захлестнули комнату, а потом все вокруг завертелось, и шепот превратился в оглушающий крик. Волхв рухнул на колени, а в следующий миг его лицо обожгла мощная пощечина, отвешенная Грацем.

– Ну, Ружана! – прохрипел Вышата, медленно приходя в себя. – Я тебе покажу «совершенно уникального мальчика»!

Допрос о воздействии артефакта, так удачно вырубившего большую часть напавших на лавку бандитов, я пережил без потерь и даже в какой-то мере с прибытком. В том смысле, что насевший на меня после пережитого на своей шкуре воздействия созданного мною приборчика Остромиров, в начале беседы давивший, словно следователь на допросе, довольно скоро успокоился и даже расщедрился на объяснения причин своего гнева, в первую минуту нашего разговора чуть не размазавшего меня по ближайшей стенке. Но все претензии были сняты, когда мы на пару с Всеславом Мекленовичем объяснили суть воздействия артефакта, чем и успокоили рычащего волхва.