Вадим Панов - Наследие великанов [litres]

Но окружающие уже избавились от игривости и приступили к делу. Анна положила руку на обнажённое плечо стоящего рядом Носферату и шумно втянула воздух, принюхиваясь к запаху масана. Одновременно коснулась его ауры, пройдя через блокирующую дымку «усмиряющего поводка». И почувствовала страх. Такой естественный сейчас, когда прирождённого убийцу, самца, привыкшего к доминированию, окружили хладнокровные и безжалостные враги.

– Скольких ты убил в своей жизни? – тихо спросила Анна.

– Зачем ты им служишь, сестра? – угрюмо отозвался тот.

Сантьяга одобрительно качнул головой: первый тест пройден – Носферату принял девушку за масана.

– Я верю в то, что делаю.

– Нет… ты не можешь… Ты ведь такая, как я!

– Не совсем, – прошептала Анна. – Не совсем…

Она сбросила тончайший чёрный плащ – больше на ней ничего не было, – прильнула к масану и медленно провела ладонью по его щеке.

– Я тебя ненавижу, сестра.

– Тебе просто не повезло, – объяснила Анна, наклоняясь к его шее.

– Ты каннибал?

– Я – санитар.

И вонзила в жертву иглы.

Носферату выгнулся дугой и застонал.

– Она не использует анестетик, – заметил один из советников.

– Она не стала масаном? – удивился второй.

– Она сознательно причиняет ему боль, – тихо ответил Сантьяга.

– Зачем?

– Потому что он ей противен.

И все перевели взгляд на окровавленную, урчащую от жадности масану.

– Анна начала изменяться, – доложил Тамир, указывая на монитор: в равномерную зелёную окраску её тела стали проникать жёлтые клетки Носферату. – Всё идёт в точном соответствии с теорией.

– Разумеется, в точном, – пробурчал советник.

Второй подтвердил слова коллеги кивком. Сантьяга вздохнул и едва заметно улыбнулся, заметив, что на красивом лице девушки действительно проявилось знаменитое уродство Носферату: глаза чуть запали, губы стали тоньше, волосы потеряли блеск и поредели.

– Идеально, – прошептал Тамир, переводя взгляд с одного монитора на другой.

– Она становится Носферату? – скрипнул советник.

– Она становится метисом.

– Вы уверены? – уточнил Сантьяга.

– Абсолютно. Она становится ребёнком этого Носферату и себя самой, в смысле, той Анны, что была здесь…

– Я вас понимаю, Тамир.

Тем временем Анна высушила жертву – Ортега отволок тело в угол – и посмотрела на комиссара.

– Как вы себя чувствуете? – негромко спросил нав.

– До жажды далеко.

– Я так и думал, – улыбнулся в ответ Сантьяга. – Полагаю, вам нужно отдохнуть?

– Было бы неплохо.

Комиссар подошёл к девушке, поднял плащ и накинул на её плечи. Но в тот момент, когда его пальцы легко коснулись плеча Анны, она едва заметно отшатнулась и ощерилась: ночной охотник среагировал на близость убийцы.

Но Сантьяга сделал вид, что не заметил жеста: щёлкнул пальцами, вызывая чёрный вихрь навского портала, сообщил:

– Ваши апартаменты, Анна.

И учтиво помог девушке войти в магический переход.

Больше она не вздрагивала.

– Она стала кровососом, – заметил советник, когда портал закрылся.

– Так и должно быть, – напомнил Сантьяга. – В этом смысл эксперимента.

– Процесс продолжается, – сообщил Тамир. На теле Анны остались мельчайшие датчики, и шас получал информацию о происходящих в организме изменениях. – Строго по плану.

– Если она превратится в кровососа, то начнёт думать как кровосос, – развил мысль второй советник. – Может стать опасной.

– Хочу напомнить, что многие масаны – наши верные друзья.

– Но многим нашим верным друзьям не нравятся Догмы.

– Без Догм они были бы мертвы.

– Именно.

– Предлагаете заковать Анну в цепи? – резковато спросил Сантьяга.

Настолько резковато, что Ортега поднял правую бровь – это означало у него высшую степень изумления, а «ласвегасы» постарались сделать вид, что их здесь нет: если высшие маги Тёмного Двора вдруг поругаются, в зале станет опасно.

Но ничего не случилось.

Советники выдержали короткую паузу, а затем вышли в коридор.

Молча.

Тёмно-синие плащи не терялись во мраке кабинета, но и не особенно выделялись в нём. Казались двумя цветными тенями, отразившимися от беспросветной тьмы обители и ставшими её частью. Тьма принимала тёмно-синие плащи, но выделяла их, поскольку здесь сейчас и всегда правило чёрное.

Только оно.

– Каковы ваши выводы? – проскрипел владыка Нави.

– Всё прошло именно так, как планировалось, – ровно ответил тот, кто стоял справа.

– Даже чуть лучше, – поддержал коллегу тот, кто стоял слева. – Сейчас метаморф – настоящая дочь Робене и Носферату.

– Так же как недавно она была настоящей, чистокровной Робене.

– Это удивительно даже для меня.

– Надеюсь, Анна сумеет продолжить эксперимент в нужном нам направлении, – пробубнил князь.

– Сумеет, – уверенно ответил правый советник. – Безумная идея Сантьяги оказалась работоспособной.

– Но есть один нюанс…

– …очень важный…

– …небольшой этический перекрёсток…

– …небольшой, но мы опасаемся, что Сантьяга застрянет на нём…

– …он слишком близко принимает интересы челов…

– …и прочих обитателей.

Согласно давней традиции, высшие иерархи Тёмного Двора отказывались от личности, имён и прошлого, оставляя себе лишь опыт прожитых лет и силу. Возвышаясь над Стрелами Тьмы – так иногда называли навов, – они становились никем, полностью посвящая себя служению Тёмному Двору. За тысячи лет лишь Сантьяга осмелился нарушить это правило, но он доказал, что имя, личность и даже пороки не мешают ему растворить судьбу в интересах Нави, и Тьма смирилась с выходкой своего любимца.

Но сейчас холодные, как мёртвые масаны, советники Тёмного Двора намекали повелителю, что эмоции способны помешать комиссару принять правильное решение.

– Говорите, – негромко произнёс князь.

Без всякого скрипа в голосе. Но в нём появились едва различимые шипящие нотки: владыка Нави догадался, что советники принесли плохие новости.

– Когда метаморф стала Робене, мы провели предварительное тестирование её возможной связи с Амулетом…

– …с Диадемой Теней.

– Мы изучили воздействие Диадемы на организм Пабло и проанализировали вероятное влияние на организм метаморфа.

– И на этой основе сделали приблизительные расчёты для других Амулетов.

– Нас интересовало, как их совокупность подействует на метаморфа.