Александр Мазин - Путь императора

– Ладно,– сказал горец своему помощнику.– Пристрели его.

Нифру, в отличие от Кадола, сразу же заметила чужого. Даже раньше, чем увидела то, что творилось в лагере.

– Стой,– прошептала она, схватив Фаргала за руку.– Тихо.

Самерийцы. Лучше сразу умереть, чем попасть к ним в руки. Все равно живых они не оставляют. Сердце Нифру пронзила боль, внутри все оледенело, а чувства как будто съежились. Собственная жизнь потеряла всякое значение, но, может быть, ей удастся спасти хотя бы Фаргала?

Нифру начала медленно отступать, увлекая за собой мальчика.

Когда они остановились, Фаргал, даже привстав на носки, не мог видеть происходящего в лагере. Но когда Нифру попятилась, потянув мальчика за собой, Фаргал в просвете между кустами увидел костер, а у костра – лежащих на земле цирковых. И чужих людей с мечами в руках. В то же мгновение, не раздумывая, он вырвал ладошку из руки Нифру, поднял самодельное копьецо, которым намеревался обороняться от хищников, и, звонко крикнув, бросился на помощь.

– Фаргал! – в ужасе закричала Нифру.– Вернись!

Помощник Малдуата, наложив стрелу, двинулся в обложенному эгерини.

– Ну-ка расступись!– крикнул он.

Пронзительный возглас за спиной заставил его вздрогнуть. Не рассуждая, он резко повернулся и выпустил стрелу. На звук. Он не знал, что его противник – шестилетний мальчик.

Стрела свистнула над головой Фаргала и ушла во тьму. В следующее мгновение брошенный Большим топор (окружившие его расступились по приказу начальника) воткнулся между лопаток стрелка.

Второй топор отсек руку ближайшего самерийца, кулак циркового размозжил переносицу еще одного – и бывший десятник вырвался из круга. Подхватив меч одного из убитых, он тут же воткнул его в ногу самого шустрого из врагов, метнул второй топор – тот с хрустом проломил череп еще одного противника – и зарубил мечом пятого, попытавшегося проскочить под днищем фургона.

– Духи гор! – воскликнул Малдуат.

И они называются воинами!

«Придется вмешаться»,– подумал Малдуат и закинул руку назад, ловя рукоять меча.

Нифру с невероятной быстротой начала плести заклинание страха. Она была почти уверена, что чары выйдут ничтожно слабыми, но больше фетсианка ничего не могла сделать.

Фаргал бросился на самерийца, державшего меч у горла Тарто. С воплем он ткнул копьецом в бок врага… и сухая палка переломилась, а привязанный к ней нож лишь царапнул по кольчуге. Мальчик был немногим выше пояса солдата, и тот просто отшвырнул его пинком. Но Фаргал тут же вскочил, схватил обломок с привязанным ножом и снова кинулся в атаку. Самериец выругался и замахнулся мечом…

Нога Тарто с завидной точностью угодила самерийцу в пах. С силой, достаточной, чтобы тот уронил оружие и схватился за сокровенное место. Фаргал подпрыгнул, вцепился в шишак самерийского шлема и попытался воткнуть нож в шею врага. Последнее у него не получилось, но тяжести повисшего мальчика оказалось достаточно, чтобы самериец повалился на землю, а его мечом завладел Тарто.

Лет тридцать назад старшина цирковых был неплохим бойцом.

Клинок Малдуата с радующим сердце шелестом покинул ножны… И черная тень накрыла его голову. Вонь ударила в ноздри, ноги горца оторвались от земли, он услышал хруст – и не сразу понял, что это ломаются его ребра. Малдуат умер, так и не успев ощутить боль.

Громадный змей, выполнив приказ Господина, разжал челюсти, и человек, упав на землю с высоты восьми локтей, больше не поднялся. Змей же стремительно заскользил прочь.

Сила, неизвестно откуда влившаяся в Нифру, потрясла женщину. Боль, которую она испытывала обычно, творя волшебство, показалась ничтожной в сравнении с той, что обрушилась на нее сейчас.

Зато мощь сотворенных чар превзошла все, творимое ею прежде.

Большой не надеялся победить. Все, чего он желал, это прихватить с собой в страну мертвых как можно больше врагов. Поэтому, не дожидаясь, пока они пустят в ход луки, бывший солдат сам ринулся в атаку… и остался ни с чем. Самерийцы дружно обратили к нему спины и с воплями рассыпались в разные стороны. Большой опешил. Он подумал сперва, что это какая-то хитрость, но через несколько мгновений на поляне не осталось ни одного врага, способного передвигаться. Даже раненный в ногу, опираясь на меч, как на костыль, ковылял прочь. Бывший солдат не стал его преследовать. Соображал он довольно медленно, если дело не касалось драки. И теперь предпочел, чтобы в происшедшем разбирался Тарто. Благо старшина не пострадал.

Трупы убитых собрали на краю поляны. Раненых без излишней жестокости добили. К счастью, если не считать нескольких синяков и попорченного в драке реквизита, цирковые не пострадали. Это казалось невероятным. Тарто только головой крутил, глядя на трупы и кучу оружия, сложенного отдельно.

– Муж,– проговорила Нифру,– взгляни-ка сюда.

Совсем молодой воин. Грудь – в запекшейся крови, но черты безусого лица удивительно спокойны.

– Ого,– пробормотал старшина. – Это же самерийский горец! Кто его так отделал? Большой! – крикнул он.

– Погоди,– Нифру наклонилась над убитым, развязала куртку. Отсвет огня вспыхнул на кольчужных кольцах.

– Это не я,– подошедший Большой покачал головой, потом, присмотревшись, почесал голову и изрек: – Похоже, как в четыре руки били копьями.

– Переверни его,– сказала Нифру.

В спине самерийца обнаружились точно такие же раны.

– Что скажешь, муж?

Тарто развел руками.

– Это не копья,– проговорил Большой, ощупав разрывы кольчуги.– Никто не делает копий с круглыми наконечниками. А где его нашли?

– Налус! – позвал Тарто.– Где ты нашел этого парня?

– Там,– показал тот.– А что?

– Хотелось бы знать, кто его убил!

– А какая разница? – флегматично произнес сын старшины.– Убили, и ладно.

– Знаешь, муж,– задумчиво проговорила Нифру,– а ведь он прав.

Тарто внимательно посмотрел на жену… и ничего не спросил.

– Налус,– сказал он,– проследи, чтобы женщины легли спать. И принеси лопаты.

Мечи и прочее вооружение, кроме разрешенного, по решению Тарто сдали начальнику ближайшей крепости, куда цирковые без трудностей добрались на следующий день. Большой, правда, очень хотел оставить себе меч горца, но Тарто был тверд. Что запрещено – то запрещено. Возмещение за сданное оружие ничтожно, зато слава о цирковых, разбивших целый отряд самерийцев, летела впереди фургонов, утраивая щедрость зрителей, которые – сами профессиональные солдаты – совсем иначе глядели на жонглирующего топорами Большого. А уж Фаргалу, отвагу которого старшина расписывал с невероятным красноречием, просто овации устраивали. Мальчик, впрочем, не понимал, в чем, собственно, его заслуга. Разве можно поступить иначе?