Александр Мазин - Путь императора

А спустя несколько дней перебежчик сообщил: через горы переправились еще двадцать тысяч фетсов. И с ними, в разобранном виде, доставлены триста боевых колесниц. Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять: ободренные успехом фетсы не собираются останавливаться на достигнутом.

С юга на север полетели императорские гонцы. Царь царей требовал у Владык еще солдат и еще провиант для армии. Был назначен общий налог в размере десятой доли состояния для каждого свободного карнагрийца. Популярность Йорганкеша стремительно падала. Но ни народ, ни Владыки пока не рисковали поднять флаг бунта. Если Император не может справиться с фетсами, это еще не значит, что его Алые не втопчут в грязь мятежника. И Владыки скрепя сердце послали и людей, и провиант, и деньги. Пока обозы двигались на юг, сам Император, оставив войско, отбыл на север, в Великондар. Заканчивался месяц Третьего Урожая, и Йорганкеш не желал вызвать недовольство Ашшура, не оказав должного уважения его празднику. Кроме того, Йорганкеш желал посмотреть Игры, а главное – ему до смерти надоели москиты агрских болот.

Император прибыл в Великондар в четырнадцатый день месяца Третьего Урожая. Его сопровождали тысяча Алых и тысяча наемников под командованием Шорга Белого, полусамерийца-полукушога, человека свирепого, хитрого и отважного при необходимости. Император прибыл в полдень, а вечером того же дня тысяцкий Шорг встретился в доме увеселений «Ночная бабочка» с помощником Управителя Гладиаторского Двора Хархаздагалом. Именно эта встреча послужила причиной трехдневного отсутствия помощника Управителя. Начальник тысячи Шорг Белый и бывший его подтысяцкий Хархаздагал веселились долго и обстоятельно. Впрок. И только вечером второго дня между друзьями состоялся серьезный разговор.

Воины устроились в одиночестве (за отсутствие сладких девочек – особая плата) в персиковом саду на песчаном берегу крохотного пруда. Подставив солнцу жилистые, расчерченные шрамами тела, друзья попивали нежное белое винцо и глядели на черных лебедей, плавающих совершенно безбоязненно буквально у ног людей.

Начал разговор Хархаздагал.

– Я слыхал, Император обломал себе молочные зубки? – лениво произнес горец.

– Угу.– Шорг лежал на животе, закрыв глаза. Его белые, как бумага, волосы (наследство отца, которого он никогда не видел, и основа его прозвища) цветом не отличались от песка.

– А твои как?

– Наше дело маленькое. Болтаться вдоль берега и брать к ногтю всех, кто сунется. Большая часть парней и меча ни разу не вынимала из ножен.

– Хорошо,– сказал Хархаздагал.– Наемник спит – деньги идут.

– А добыча? – Шорг приоткрыл один глаз.

Хархаздагал пожал плечами.

– Слушай, рубака,– тысяцкий открыл второй глаз,– возвращайся ко мне. Хватит ерундой заниматься. Клянусь гузном моего коня, не пройдет и месяца, как славный Император начнет нанимать новые войска. Возвращайся – и быть тебе тысяцким!

– Какой я тысяцкий,– усмехнулся Хархаздагал.– Я воин, рубака, как ты говоришь. А тысяцкому этого мало, нужна еще голова.

– Глупости,– недовольно возразил Шорг.– Я дело предлагаю!

– Не могу, друг. Знаешь ведь, старейшины…

– Иди ты!..

Тысяцкий сел.

– Где твои горы? – язвительно спросил он.– Покажи мне пальцем! Нету их! Мы на равнине, понял? Где твои старейшины? Там! А мы здесь, понял? Плевать я…

– Стоп! – Хархаздагал поднял ладонь.– Хочешь меня обидеть?

– А-а! – Шорг махнул рукой.– Я серьезно, а ты…

– И я серьезно. Слушай, Белый, есть у меня во Дворе один паренек…

– И что? – равнодушно отозвался Шорг.

– Тот самый, о котором я тебе рассказывал.

– Душитель львов? – спросил тысяцкий с возродившимся интересом.– Ну?

– У меня к тебе предложение…

Через час после того, как Хархаздагал вернулся на Гладиаторский Двор, к нему заявился Жеб и бросил на стол список участников будущих Игр.

– Что это? – спокойно спросил горец, хотя догадывался о содержании свитка – ему уже успели сообщить о позавчерашнем визите благородного Доменнина.

– Здесь имена тех, кого Управитель Акка назначил на новые Игры.– Жеб постарался, чтобы злорадство не прозвучало слишком явно в его голосе.

– Да ну?

Жеб промолчал. Меч горца висел на стене, на расстоянии вытянутой руки от хозяина. Но Мертвый Глаз, хотя и был крупным мужчиной, нисколько не сомневался, что самериец – пожелай только – прикончит его голыми руками.

«Он не посмеет!» – попытался успокоить себя вольноотпущенник.

– Мы обязаны подчиняться воле Управителя! – заявил он.– И если…

– Читай,– перебил его Хархаздагал.

Самериец был неграмотен. И Жеб об этом знал.

Вольноотпущенник развернул свиток и прочел его вслух. Несколько раз голос его дрогнул, но ни один мускул на лице самерийца не выдал его чувств.

«Носорог! Булыжник!» – с ненавистью подумал Жеб.

Вольноотпущенник ожидал протеста, вспышки ярости, требований заменить выбранных Жебом бойцов, но самериец и бровью не повел. У вольноотпущенника возникло такое ощущение, словно, пытаясь нагадить горцу, он помимо своей воли осуществил некий тайный замысел своего ненавистника.

– Управитель считает, что это хороший состав? – спокойно спросил Хархаздагал.

– Да.

«Это я, я так считаю!»

– Хорошо. Завтра начну готовить обе партии.

– Как тебе будет угодно.

«Хрен ты успеешь натаскать их за оставшиеся две недели!» – с ненавистью подумал Мертвый Глаз.

Поганый самериец испортил ему триумф. Сожрал поднесенное дерьмо, глазом не моргнул.

«Ладно, поглядим, что ты скажешь, когда наглого сопляка, с которым ты так возишься, крюками поволокут с Арены!»

Будущая партия Черных выстроилась перед Хархаздагалом. Горец неторопливо оглядел восьмерку Потерявших Жизнь, прикидывая, что от каждого можно ожидать.

Карнагриец Люшар. Этого в расчет принимать не надо. Его убьют сразу.

– Люшар,– сказал он.– Копье, большой щит.

Второй, тоже карнагриец, но другого склада. Двойное клеймо беглого раба на лбу. Врага зубами грызть будет. Плохо только, что зубы против меча – не очень-то. А мечом беглый орудует так себе…

– Драться будешь булавой,– сказал ему Хархаздагал.– Кличка твоя для Арены – Бунтовщик. Запомнил?

– Ага! – Карнагриец осклабился.

Предстоящего боя он нисколько не боялся. На Арене убивают только один раз.

А вот третий гладиатор, высокий худой эгерини, совсем молодой и очень способный,– умирать не хотел. Хархаздагал намеревался выставить его только на следующий год, но Судьба есть Судьба. Через год из парня вышел бы неплохой боец, а сейчас он – почти ничто.

– Кличка твоя – Бос,– сказал он эгерини.– Оружие – сеть и легкое копье.