Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Молчун пнул меня в зад, показал:

– Кончай пялиться, шевелись.

Я швырнул последние два тюка и полез на спину чудовища.

К противникам Следопыта прибыло подкрепление. Он отступил. Сверху кто-то пустил несколько стрел. Но я не думал, что Следопыт прорвется. Я пнул карабкавшегося за ним имперца. На его месте появился другой, бросился на меня…

Из ниоткуда возник пес Жабодав. Он сомкнул челюсти на горле нападавшего, и тот булькнул, словно не дворняга в него вцепилась, а бульдог. Не продержался и секунды.

Пес Жабодав рухнул вместе с ним. Я вскарабкался на несколько футов, стараясь прикрывать Следопыту спину. Тот подтянулся, я схватил его за руку и затащил наверх.

В темноте нестройно загомонили, заверещали имперцы. Полагаю, это Гоблин, Молчун и Одноглазый отрабатывали свой хлеб.

Следопыт прополз мимо меня, уцепился покрепче, помог мне. Я одолел еще пару футов, глянул вниз.

До земли было футов пятнадцать. Кит быстро поднимался в небо. Имперцы, разинув рты, стояли на плацу. Я пробрался наверх.

Я глянул вниз еще раз – когда кит поднялся повыше. Под нами в нескольких сотнях футов полыхали пожары во Рже. Поднимались мы быстро. Неудивительно, что у меня мерзли руки.

Но не от холода я дрожал, опустившись на спину кита.

– Есть раненые? – спросил я, оправившись немного от страха. – И где моя сумка с лекарствами?

И где Взятые? Как это мы провели день без нашего драгоценного врага Хромого?

На обратном пути я видел больше, чем по дороге на север. Я ощущал под собой жизнь, гул и рокот внутри летучего зверя. Видел, как выглядывают детеныши скатов из гнезд, скрытых между отростками, частично покрывавшими китовую спину. И в лунном свете я по-иному увидел равнину.

Это был другой мир, казавшийся то хрустальным, то сияющим, то сверкающим, то лучезарным. На западе виднелось нечто похожее на лавовые озера. За ними горизонт озаряли вспышки и проблески бури перемен. Думаю, мы пересекали ее след. Потом, когда мы углубились в равнину, пустыня стала более привычной.

Нашим конем послужил в этот раз не тот трусоватый кит, а другой, поменьше и не такой пахучий. Был он, кроме того, полегче и поживее.

Милях в двадцати от дома Гоблин пискнул: «Взятые!» – и все легли. Кит набрал высоту. Я глянул вниз.

Да, Взятые, но нами они вовсе не интересовались. Внизу гремело и вспыхивало. Часть пустыни горела. Я видел длинные тени бродячих деревьев на марше, силуэты скатов на фоне огня. Сами Взятые уже спешились, кроме отчаянного одиночки, сражавшегося со скатами. То был не Хромой – его бурые лохмотья я узнал бы даже с такого расстояния.

Шепот, конечно. Пытается вывести остальных с вражеской территории. Отлично. На пару дней это их займет.

Кит начал снижаться. (Ради этих Анналов хотел бы я, чтобы мы летели днем, – тогда бы удалось заметить побольше деталей.) Вскоре он коснулся земли.

– Спускайтесь, быстро! – приказал менгир.

Слезть оказалось сложнее, чем забраться. Раненые сообразили, что им больно. Все устали, руки и ноги затекли. А Следопыт не шевелился.

Он впал в кататонию. Пробудить его не удавалось. Он просто сидел, глядя в пустоту.

– Что за черт? – спросил Эльмо. – Что с ним случилось?

– Не знаю. Может, его ранило?

Я был совершенно ошеломлен. И изумился еще больше, когда мы перенесли Следопыта на свет, где я осмотрел его. Физически он был в полном порядке. Ни единого синяка.

Из Норы вышла Душечка.

– Ты был прав , – показала она мне. – Извини. Я думала, что таким смелым ударом мы воспламеним весь мир. Какие потери? – спросила она у Эльмо.

– Четверо. Не знаю, убиты они или просто потерялись.

В его голосе звучал стыд. Черный Отряд своих братьев не оставляет.

– Пес Жабодав, – произнес Следопыт. – Мы бросили пса Жабодава.

Одноглазый обматерил дворнягу. Рассерженный Следопыт поднялся. У него не осталось ничего, кроме меча. Замечательный сундучок с арсеналом брошен во Рже вместе с дворнягой.

– Эй, вы! – рявкнул Лейтенант. – Хватит! Одноглазый, пошел вниз! Костоправ, приглядывай за Следопытом. Эльмо, спроси Душечку, вернулись ли те, что сбежали вчера.

Спросили мы с Эльмо вдвоем.

Ответ ее нас не обнадежил. По словам менгиров, огромный трусоватый кит оставил их в сотне миль к северу. Спасибо, хоть снизился, прежде чем их высадить.

Солдаты возвращались домой пешком. Менгиры обещали защитить их от естественных опасностей равнины.

Мы спустились в Нору, переругиваясь. Ничто так не подогревает страсти, как хорошее поражение.

Поражение само по себе относительное. Мы нанесли значительный ущерб врагу. Отголоски нашего рейда не затихнут еще долго. Взятых изрядно потрепали. Мы захватили столько документов, что им придется переделывать наново весь план операции. Но миссия все равно провалилась. Теперь Взятые знают, что летучие киты способны залетать за свои традиционные границы. Что у нас есть иные ресурсы, кроме тех, о существовании которых подозревал враг.

А когда играешь, карты на стол до последней ставки не выкладываешь.

Я побродил вокруг, нашел захваченные бумаги, отволок к себе. Не очень-то хотелось участвовать в собрании. Там будет невесело – даже если все придут к единому мнению.

Я убрал оружие, запалил лампу, подхватил тючок документов, повернулся к столу. Там лежал еще один пакет с запада.

Боманц бродил по царству сна вместе с женщиной. Она что-то говорила, но он не понимал слов. Зеленая тропа надежд вела мимо гложущих луну псов, висельников и безликих стражей. Сквозь разрывы в листве он видел распростершуюся на все небо комету.

Спал он плохо. Стоило задремать, как начинались сновидения. Боманц не понимал, почему не может спать без них.

Нынче кошмар выдался не сказать, что страшный. Бо́льшая часть символов была знакома Боманцу, но он не желал в них вникать.

Уже настала ночь, когда Жасмин принесла чай, спросив при этом:

– Всю неделю решил тут проваляться?

– Возможно.

– Спать-то будешь сегодня?

– Я лягу поздно. Поработаю в лавке. Где Камень?

– Подремал немного, приволок с раскопа кучу барахла, поел. Потом кто-то прибежал, сказал, что Мен-Фу опять к вам залез, и Камень туда отправился.

– Как Бесанд?

– Весь город гудит. Новый надсмотрщик ярится, что Бесанд не ушел. Говорит, что ничего не может поделать. Стражники его прозвали Конской Задницей и приказов не исполняют. Так что он только с ума сходит.

– Может, хоть чему-то научится. Спасибо за чай. Поесть ничего не осталось?

– Только курица. Возьми сам. Я спать пошла.

Боманц, ворча, обглодал холодные жирные куриные крылья, запив тепловатым пивом. Он обдумывал сон. Желудок куснула язва. Заболела голова.