Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Заклятия впереди были сильнее. И люди, легшие в землю вкруг Властелина. И за ними – великий страх. Тот дракон, на Боманцевой карте, свернувшийся вокруг гробницы в центре Великого кургана.

Духи кричали на теллекурре и юкителле – на языках, которых он не знал, и языках, смутно напоминавших нынешние. И все они проклинали его. А он не обращал внимания на них. Там, в пещере под величайшим из курганов, лежит чудовищная тварь. И он должен выяснить, так ли беспокоен ее сон, как ему кажется.

Дракон. О да, во имя всех небывших богов, дракон настоящий. Настоящий, живой, во плоти; но он чувствует и видит Грая. Серебристая тропа ведет мимо гигантских челюстей, в разрыв между хвостом и головой. Дракон хлестнул его своей ощутимой волей. Но Грай не остановился.

Нет больше стражей. Только гробница. И чудовище, томящееся внутри. Худшее он пережил…

Древний дьявол, должно быть, спит. Разве не победила его Госпожа, когда он попытался бежать через Можжевельник? Разве не загнала его обратно?

Просто гробница, как многие другие. Может, побогаче. Белая Роза шикарно хоронила своих противников. Саркофагов, однако, не было. Вот. Пустой стол, на котором, видно, покоилась Госпожа.

На втором столе красовался спящий. Крупный красивый мужчина, но даже в безмятежном его лице проступал зверь. Лицо, полное жаркой ненависти или бессильного гнева.

Значит, подозрения Грая беспочвенны. Чудовище все же спит…

Властелин сел. И усмехнулся. Улыбка эта была самой жуткой из всех, виденных Граем в жизни. Не-мертвый приветственно протянул руку. И Грай побежал.

Насмешливый хохот преследовал его.

Паника была почти незнакома Граю – слишком редко он испытывал ее. И бороться с нею тоже не умел. Он едва заметил, что пробегает мимо дракона, мимо напоенных ненавистью теней солдат Белой Розы. Едва ощущал, как воют радостно твари Властелина за спиной.

Даже в панике Грай держался туманной тропы. Он сделал лишь один неверный шаг…

Но этого хватило.

Над Курганьем разразилась буря – самая страшная на памяти ныне живущих. Молнии сверкали с яростью небесных воинств: огненные молоты, и копья, и мечи, раскалывающие небо и землю. Шел дождь, непрерывный и непроглядный.

Одна могучая молния ударила в Курганье. На сотни ярдов разлетелись земля и кусты.

Вечная Стража в ужасе бросилась к оружию, уверенная, что древнее зло сломало свои оковы.

А на Курганье в гаснущем свете молнии проявились две тени – одна двуногая, а другая четвероногая. Через секунду они уже мчались по извилистой тропе, не оставляя следа на жидкой грязи. Они пересекли границу Курганья и скрылись в лесу.

Никто не видел их. Когда Курганья достигла Стража – с оружием и фонарями, объятая страхом, – буря утихла. Молнии прекратили похваляться своими подвигами. Но дождь все еще продолжался.

Полковник Сласть и его люди несколько часов обыскивали окрестности Курганья. Никто ничего не нашел.

Проклиная погоду и всех богов, Вечная Стража вернулась в казармы.

На втором этаже бывшего Боманцева дома тело Грая продолжало дышать – один вздох в пять минут. Сердце едва билось. Оно еще долго будет умирать, лишенное души.

Я потребовал встречи с Душечкой и аудиенцию получил немедленно. Она ожидала, что я подниму хай насчет плохо спланированных военных действий в условиях, когда потери недопустимы. Она ожидала наставлений о важности работы с кадрами и дисциплины. Я удивил ее – воздержался и от того и от другого. Она была готова вынести худшие упреки, перетерпеть и вернуться к делу; я обманул ее ожидания.

Я подал ей письма из Весла, содержанием которых не делился еще ни с кем. Душечка показала:

– Любопытно.

– Прочти, – предложил я.

Времени на чтение ушло немало. В комнату заглядывал Лейтенант, раз от разу все нетерпеливее. Душечка закончила, посмотрела на меня:

– Ну?

– Эта история – самое сердце тех документов, которых мне не хватает. Именно за этой историей я охочусь и еще кое за чем. Душелов дала мне понять, что секрет оружия, которое мы ищем, скрыт в этом рассказе.

– Рассказ не закончен.

– Да. Но разве подумать над ним не стоит?

– У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, кто писал их?

– Нет. И никакого способа выяснить. Разве что отправиться на поиски этого писателя. Или писательницы. – На самом деле у меня имелись кое-какие подозрения, но… одно невероятнее другого.

– Письма поступают регулярно и быстро, – заметила Душечка. – После стольких лет.

Мне показалось, что одно из моих подозрений пришло в голову и ей – «после стольких лет».

– Гонцы полагают, что писались эти послания в течение долгого времени, а отправлялись одно за другим.

– Интересно, но не слишком полезно. Пока мы не получили остальных писем.

– Но поразмыслить над ними не мешает. Особенно над концовкой последнего. Не могу ничего разобрать. А понять надо. Это может оказаться важным. Если только эта белиберда предназначена не для того, чтобы сбить с толку тех, кому письмо может попасть в руки.

Душечка вытащила последний лист, глянула на него. Лицо внезапно озарилось.

– Это язык жестов, Костоправ, – объяснила она. – Буквы. Видишь? Говорящая рука показывает буквы.

Я глянул через ее плечо. Теперь я увидел – и ощутил себя неимоверным идиотом, что не догадался сам. Как только появился ключ, слова прочитались легко.

Это мое письмо может оказаться последним, Костоправ. Я должен сделать кое-что, и риск очень велик. Шансы против меня, но я обязан попытаться. Если вы не получите завершающего письма, о последних днях Боманца, вам придется забрать его самим. Один экземпляр я спрячу в доме колдуна, как написано здесь. Второй – вы найдете в Весле, у кузнеца по имени Песок.

Пожелайте мне удачи. К нынешнему времени вы, должно быть, нашли уже безопасное убежище. Я не пытался бы выгнать вас оттуда, если бы от этого не зависела судьба всего мира!

Подписи опять не было.

Мы с Душечкой воззрились друг на друга.

– Какие мысли? – спросил я. – Что мне делать?

– Ждать.

– А если следующих писем не будет?

– Идти и искать.

– Гм…

Ужас. Весь мир ополчился против нас. Налет на Ржу привел Взятых в состояние мстительной ярости.

– Это великая надежда, Костоправ.

– Курганье, Душечка. Только Башня может быть опаснее.

– Отправимся вместе?

– Нет! Тобой мы рисковать не можем. Ни при каких обстоятельствах. Восстание переживет потерю одного старого лекаришки. Без Белой Розы ему кранты!

Душечка крепко обняла меня, отстранилась, вздохнула:

– Я не Белая Роза, Костоправ. Та уже четыре века мертва. Я Душечка.