Питер Бретт - Королева демонов [litres с оптимизированной обложкой]

Внизу слабо светились метки невидимости Пар’чина и его дживах ка, сопровождавших Алагай Ка в его узилище. Шанвах правила маленьким фургоном. Его стальной корпус покрывали метки Пар’чина, и он таил внутри зло, скрывая его от зла внешнего. Отец Шанвах сидел рядом с дочерью, прикованный к скамье, и тупо таращился вдаль.

На случай если этих мер не хватит, процессию окутывало пение Шанвах, усиленное колье сестры по копью. Она снова и снова исполняла куплет из «Песни о Лунном Ущербе», и прекрасная, колдовская мелодия грозила заворожить даже Джардира.

С высоты своего полета Джардир видел метки, которые защищали отряд. Они горели в коронном видении – граница светового круга обозначала предел их силы. Магия Шанвах была тоньше, но эффект распознавался безошибочно. Подступавшие алагай сбивались с шага и тихо убирались подальше, не привлекая внимания.

– Моя племянница стала сильна, – сообщил Джардир. – Воистину замысел Эверама непостижим. Со мной бок о бок двадцать лет сражались Копья Избавителя. У меня столько сыновей, что вряд ли я знаю всех. И все же именно племянница, едва созревшая для замужества, была избрана, чтобы отправиться со мной в Зев Бездны и нести бремя Шарак Ка.

– Прости, любимый, за все недоброе, что я говорила о твоих сестрах, – ответила Инэвера. – Их чрева породили трех величайших воинов за всю историю Ала.

– Да будет милостив Эверам, чтобы этого хватило.

– Спал ли ты? – спросила Инэвера.

– Мы отдохнули час, когда солнце стояло высоко, – ответил Джардир.

– Этого мало, муж мой. Магия восстанавливает жизненные силы, но ваш рассудок нуждается во сне, иначе вы рискуете обезуметь.

– Тогда я молюсь, чтобы этого не случилось, пока мы не исполним наш долг. Потом уже – не важно.

– Очень важно, – возразила Инэвера.

– Наступает день, и мы поспим, – сказал Джардир. – Завтра Ущерб, и мы освободим Алагай Ка, чтобы он вел нас во тьму глубин. Боюсь, после этого сна больше не будет вплоть до победы или смерти.

– Где вы? – спросила Инэвера.

– Чуть севернее горы, где мы с Пар’чином сошлись для домин шарум. Там сила, любимая. Теперь я понимаю, почему Пар’чина туда потянуло.

– Твой голос слабеет, – сказала Инэвера. – Открой мне сердце в последний раз. Что ты чувствуешь, приближаясь к Зеву Бездны?

– Нетерпение. – Джардир замялся. Это была правда, но не вся. – Страх. Я боюсь подвести тебя. Боюсь подвести всю Ала. Боюсь, что окажусь слаб, а Эверам покинет меня в час нужды.

– Все дети Эверама страшатся этого, пока существует Най, – возразила Инэвера. – А Избавитель чувствует опасность острее прочих. Но я всю жизнь за тобой наблюдала, сын Хошкамина. Если тебе не вынести бремени Шарак Ка, то не вынести никому.

Джардир подавил вздох:

– Благодарю тебя, любимая.

– Поблагодари меня тем, что…

Слова оборвались, и только ветер стал слышен Джардиру. Он застыл и даже отлетел назад, чтобы восстановить связь, но не обрел ее – ему пришлось бы слишком сильно оторваться от фургона, и он не рискнул.

Внизу лежал трижды скованный отец демонов: сначала – своей же кожей, поверх нее – мечеными серебряными цепями и напоследок – мечеными стальными стенами.

«Путь долог, а вы смертны, – предрек Алагай Ка. – Настанет час, когда ваша бдительность ослабнет и я обрету свободу».

Таким пророчеством Джардир пренебречь не мог. Они дважды сразились с Алагай Ка, и оба раза князь Най едва не одержал верх. Если, будучи выпущен, он сумеет позвать на помощь, то соберется столько алагай, что с ними не справятся даже избранные Эверама.

– Прощай, голубка, – прошептал Джардир ветру и устремился обратно, присматривать за фургоном.

Они двигались по древним дорогам, подобранным по истертым картам Пар’чина. Они пересекли степи и чащи, срезая путь там и тут, чтобы обходить стороной хутора и лагеря беженцев, и взяли курс на лесистые предгорья. Дорога вскоре исчезла, ибо покрылась за столетия густыми зарослями. Остались тропы, достаточно широкие для фургона, но не сверх того.

С небес Джардир заметил нечто странное. Впереди дорога возникла вновь, и ею, похоже, постоянно пользовались, в последний раз – недавно. Взлетев повыше, он понял, в чем дело.

Активировав корону, Джардир обратился к спутникам:

– Впереди большое селение. Я разберусь, а вы хорошенько смотрите за отцом демонов.

Он посильнее Втянул от копья и устремился к поселку. Их отряд многие недели тащился ползком, и сейчас Джардир был рад поиграть мускулами.

Поселок, таившийся за лесом, стал виден как на ладони, и Джардир остановился так резко, что сотрясся всем существом.

Селение окружали древние каменные обелиски, каждый – высотой в двадцать футов и весом во много тонн. Метки на выщербленной поверхности были достаточно сильны, чтобы не подпускать алагай.

Но поразило Джардира то, что и они, и само селение были красийской постройки. Без современных начертаний и архитектуры, скорее, поселок напоминал развалины Анох-Сана. Какое заблудшее племя его народа обосновалось так далеко на севере?

И куда оно подевалось?

Обыскав здания и вернувшись с разведки, Шанвах опустилась на колени:

– Следов боя нет, Избавитель. Все выглядит так, будто жители быстро собрали пожитки и спокойно ушли.

Пар’чин помрачнел:

– Такое встречается сплошь и рядом, с тех пор как ваш народ выбрался из пустыни и начал размахивать копьями.

Джардир оставил колкость без внимания:

– Так далеко на севере, Пар’чин? Сомневаюсь, что они слышали о моем выступлении.

– Избавитель, – подала голос Шанвах, – а это не Анох-Даль?

Ренна нахмурилась:

– Город… Тьмы?

– Именно, – кивнул Джардир. – Каджи построил Анох-Даль для снабжения войска, когда повел его в бездну.

«Ты найдешь кое-что от Каджи, – сказала Инэвера. – Дар твоего предшественника, который направит тебя во мраке». Не об этом ли речь? Веха, оставленная Избавителем для потомков?

Пар’чин недоверчиво вздохнул:

– И его жители продержались три тысячи лет только для того, чтобы собраться и без всякой причины уйти… когда? Год назад?

– Меньше, – доложила Шанвах. – Несколько месяцев.

– В Ущерб, когда Алагай Ка возглавил нашествие, – предположил Джардир.

– Клянусь солнцем, это не совпадение, – сказала Ренна.

– Мы скоро выясним, – сказал Джардир. – Сейчас нам нужен отдых, покуда солнце высоко. Возможно, мы поспим в последний раз, потому что ночью освободим Алагай Ка.

В узилище было жарко из-за лучей ненавистной дневной звезды. Металлические стены превратились в печь, и температура стала гибельной для скота с поверхности.

Жара была слабою платой за неудобства, но только она помогала консорту перетерпеть неволю.

Все прочее причиняло мучения. Каждый толчок примитивной повозки сотрясал демона, натягивая серебряные цепи, и метки на них вызывали новые муки и стыд. Когда тюремщики удосуживались его кормить, он получал мозги животных – жировая диета без мяса. Томясь в оковах, он был вынужден пожертвовать остатками достоинства и пресмыкался, вжимаясь лицом в отвратительную, пузырившуюся от жара пищу. Тюрьма провоняла ею. Каждое движение становилось пыткой.