Грег Пак - Планета Халка [litres]

– Нет, – сказал Халк. – Не Стража Тени.

Он повернулся к Кайере.

– Я хочу Королеву.

Кайера резко вдохнула, поднялась, вцепившись пальцами в край стола, и уставилась куда-то вдаль. Ее кожа за пару секунд обратилась в камень и вернулась в норму.

– Если она не против, – пробормотал Халк.

– Холку…

Она взглянула на него. Он протянул ей руку. Кайера крепко сжала ее в своей, и они вместе вышли из зала.

Корг лукаво посмотрел на Хироима и Старейшин Тени. Его янтарные глаза сверкали.

– Кажется, договор можно считать заключенным, – хмыкнул каменный человек.

У самой старой из королевских горничных была больная лодыжка. Поэтому, когда слуги увидели, как измочаленное тело Красного Короля перелетает через городскую стену, она отказалась покинуть дворец: мол, слишком стара, чтобы бегать. Потом, когда все остальные сбежали, она спокойно открыла личный бар покойного Императора и единолично опустошила бутылку шарлинского белого, развалившись в его кресле. Затем прошлась по дворцу и разбила все бюсты и рельефы с изображением его усмехающегося лица, какие только смогла найти. По ее подсчетам, которыми она потом с гордостью делилась на протяжении многих сезонов, всего их обнаружилось триста пятьдесят два.

Она всегда ненавидела Красного Короля. Он был импульсивным ребенком, который не стеснялся убивать своих врагов, даже если те стояли на белых коврах из кожи тризеллей посреди музыкальной комнаты. Более молодые слуги принимали это как данность. Но самая старая горничная еще помнила, как служила Ангмо Великому, забавному тирану с большим сердцем, который всегда давал слугам и рабам выходной в свой день рождения. Ангмо убивал людей только в пыточной, застеленной ламинированной плиткой и оборудованной специальной системой желобов.

Когда Корг напрямую спросил горничную, какая комната лучше всего подошла бы новым Королю и Королеве, она отвела Кайеру в хозяйскую спальню. Но Старая Сила даже не ступила на порог. Она просто сморщила нос, почувствовав запахи пота и парфюма, поднимавшиеся от шелковых наволочек, и отправилась вниз по лестнице. Горничная поковыляла за ней, по пути предлагая альтернативные варианты комнат с прекрасными видами из окна. Но Тень не успокоилась, пока не достигла первого этажа. В конце концов она спустилась в подвал и нашла там прохладное зернохранилище, вырубленное прямо в скале. Она прикоснулась к ровному каменному полу и улыбнулась.

– Позовите моего мужа, – сказала она горничной.

Когда Халк вошел в комнату, Кайера стояла на коленях перед кристальным шаром, который находился на маленьком каменном постаменте и излучал мягкий голубоватый свет. Она подняла на него взгляд.

– Преклонишь ли ты предо мной колени, как я преклоняю их пред тобой?

Халк посмотрел на нее. Он стоял на коленях на Великой Арене, избитый на глазах у Красного Короля. Он падал на колени перед Примусом Вандом, когда сияние его диска покорности поджарило ему мозг.

Но сегодня он впервые на своей памяти преклонял колени по собственной воле.

Кайера вытянула ладонь над голубыми языками пламени, поднимающимися от шара.

– Будешь ли гореть со мной так, как я горю с тобой?

Повторяя за ней, Халк протянул свою руку, и ее тотчас пронзила боль. Но он посмотрел Кайере в глаза и сжал ее ладонь в своей. Огонь жег их обоих. Боль стала невыносимой, пробирала до костей. Но они не отдергивали рук. А затем боль пропала, и прохладные языки пламени лизали их невредимую кожу.

– И обнажишь ли ты предо мной свои истинные лицо и душу, как я обнажаю пред тобой мои?

Она смотрела на него внимательно и спокойно. В ее зелено-черных глазах не было ни осуждения, ни подозрения. Но он понимал: она знает, что он что-то скрывает. Он боролся с желанием зарычать и отвернуться. Но он не мог солгать ей, не сейчас. Так что он просто смотрел на нее в ответ, и глаза его были полны сомнения.

– Холку, я должна знать. Всего тебя. Покажи мне.

Он вздохнул и закрыл глаза. Внутренним взором он устремился вглубь себя, выискивая в темноте тот тоненький, испуганный, страшный голосок, который постоянно кричал « нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет »…

Но вместо крика была лишь тишина.

А затем он нашел то, что искал. Оно стояло на коленях в темноте, а потом подняло на него взгляд. В его глазах не было ни страха, ни злобы. Оно просто слабо улыбнулось ему.

Да .

– Хорошо, – сказал Халк.

Он сжал руку Кайеры и вздохнул. А затем его тело стало странным и серым и покрылось загаром; он словно таял на ее глазах, исчезая слой за слоем, пока все не закончилось и перед ней не остался кто-то другой, тщедушный и тощий, словно призрак.

– Кто…

– Я… Брюс, – проговорил призрак. – Ты попросила. Поэтому Халк освободил меня. Ты хотела увидеть его. Его полностью. Нас … полностью.

Он заколебался, затем моргнул и посмотрел ей прямо в глаза, внезапно успокоившись.

– Меня полностью.

У нее перехватило дыхание. Ей страшно было сжимать тоненькую, хрупкую ручку этого существа. Заглянув в его странные карие глаза, она не увидела там ничего знакомого, и ее сердце наполнилось печалью. Но затем она зажмурилась, потянулась с помощью Старой Силы, как прежде, к его груди и прислушалась. Сквозь камень она могла слышать его сердцебиение: оно было гораздо тише и слабее, чем обычно, но оставалось по-прежнему ровным и гулким. Она открыла глаза и снова встретилась с ним взглядом. Этот призрак был человеком – ее человеком, навсегда ее. Она наклонилась, чтобы поцеловать его. Вокруг них закружился пар, сердце в груди Холку застучало сильнее, и он обхватил ее огромными зелеными руками.

Кайера проснулась от дуновения холодного ветра в волосах. Руки мужа обнимали ее, теплые и сильные. Открыв глаза, она увидела облака и парящих среди них амебидов. Халк, улыбаясь, нес ее по небу. Он крепче прижал ее к себе, и вместе они приземлились на вершину горного хребта. Он согнул ноги, амортизируя удар от приземления, и она почувствовала легкий толчок. Потом он опустил ее, обхватил за талию. Перед ними раскинулись Степи, переливающиеся синим и фиолетовым в лунном сиянии.

– Что мы здесь делаем, муж мой?

Он кивнул в сторону Степей.

– Ты мне однажды сказала, что это мирное местечко, что если я отправлюсь сюда, то мне больше никогда не придется сражаться.

– О чем ты, Холку?

– Может… может, нам лучше будет уйти?