Мэрион Брэдли - Туманы Авалона [litres]

Ланселет тем временем беседовал с Изоттой Корнуольской. Да, он и вправду всегда выбирал среди присутствующих дам самую красивую, и Моргейна с уверенностью могла сказать, что Гвенвифар это не нравится. Вот и теперь королева с нервной поспешностью произнесла:

– Леди Изотта, вы знакомы с сестрой моего мужа, Моргейной?

Ирландская красавица подняла на Моргейну безразличный взгляд и улыбнулась. Она была необыкновенно бледна; точеное лицо Изотты было белее молока, а голубые глаза отливали зеленью. Моргейна заметила, что, несмотря на свой высокий рост, ирландка была столь хрупкой и тонкой в кости, что напоминала ребенка, увешанного чересчур тяжелыми для него драгоценными украшениями, жемчугами и золотыми цепями. Внезапно ей стало жаль девушку, и она сдержала резкие слова, что уж готовы были сорваться с ее губ: «Так это тебя теперь величают королевой Корнуолла? Я вижу, мне придется поговорить с герцогом Марком!» Вместо этого Моргейна сказала лишь:

– Мой родич сказал мне, что ты сведуща в травах и в искусстве исцеления, леди. Если у меня выдастся свободное время до отъезда, я охотно побеседовала бы с тобой об этом.

– С превеликим удовольствием, – любезно отозвалась Изотта.

Ланселет поднял голову и произнес:

– Я также рассказал ей, что ты прекрасно играешь на арфе, Моргейна. Сыграешь ли ты нам сегодня?

– Играть, когда здесь присутствует Кевин? Мое искусство того не стоит, – отозвалась Моргейна, но Гвенвифар, содрогнувшись, перебила ее:

– Очень жаль, что Артур никак не прислушается ко мне и не отошлет этого человека прочь от двора! Я не желаю видеть здесь волшебников и чародеев, а такое зловещее лицо просто-таки предвещает беду! Не понимаю, Моргейна, как ты можешь выносить его прикосновения – по-моему, любой утонченной женщине от этого бы сразу стало дурно. Ты же обняла и поцеловала его, словно своего родича…

– Очевидно, – отозвалась Моргейна, – мне не хватает истинной утонченности чувств – и я этому только рада.

– Если внутренняя суть человека проявляется вовне, – нежным, певучим голосом произнесла Изотта Корнуольская, – то музыка Кевина свидетельствует, леди Гвенвифар, что душа его прекрасна, словно у ангела. Дурной человек никогда не смог бы играть так, как играет Кевин.

Тут к ним подошел Артур, и до него донеслись последние несколько слов.

– И все же, – заметил он, – я не хочу оскорблять мою королеву, навязывая ей общество человека, который ей неприятен, – и вместе с тем у меня не хватит дерзости заставлять такого музыканта, как Кевин, играть для людей, не способных благосклонно отнестись к нему. – В голосе его проскользнуло недовольство. – Моргейна, может быть, ты все-таки сыграешь нам?

– Моя арфа осталась в Уэльсе, – сказала Моргейна. – Может, в другой раз – если кто-нибудь одолжит мне арфу. Сейчас здесь слишком людно и шумно – музыка просто затеряется в этом гуле… А Ланселет играет не хуже меня.

Ланселет, стоявший за спиной у Артура, покачал головой.

– О нет, кузина! Я, конечно, отличу одну струну от другой – я ведь вырос на Авалоне, и мать дала мне в руки арфу, как только я в силах был ее удержать. Но я не наделен таким музыкальным даром, как ты, Моргейна, или как племянник Марка – кстати, ты уже слышала, как он играет?

Моргейна покачала головой, и Изотта тут же сказала:

– Я попрошу его прийти и сыграть нам.

Она отправила за Друстаном пажа, и он пришел, изящный молодой мужчина, темноглазый и темноволосый; пожалуй, он и вправду чем-то напоминал Ланселета. Изотта попросила его сыграть. Друстану принесли арфу, он присел на ступеньки помоста и принялся играть бретонские напевы. Мелодии были старинными и печальными, и Моргейне подумалось о древней стране Лионесс, ныне поглощенной морем. Друстан и вправду играл куда лучше Ланселета – и, на взгляд Моргейны, лучше ее самой. Хотя до Кевина ему было далеко, но если не считать Кевина, Друстан был лучшим музыкантом, какого только ей доводилось слушать. Да и голос у него был мелодичный и приятный.

Воспользовавшись тем, что музыка заглушает слова, Артур тихо обратился к Моргейне:

– Как твои дела, сестра? Ты так давно не появлялась в Камелоте… Мы скучали по тебе.

– В самом деле? – удивилась Моргейна. – Я-то думала, что ты выдал меня замуж в Северный Уэльс именно для того, чтобы не оскорблять свою госпожу, – она иронично кивнула в сторону Гвенвифар, – видом неприятных ей людей. Ведь меня она любит ничуть не больше, чем Кевина.

– Как ты можешь так говорить?! – возмутился Артур. – Ты же знаешь, что я всем сердцем люблю тебя. Уриенс – хороший человек, и он, насколько я вижу, души в тебе не чает; он готов ловить каждое твое слово! Я хотел найти тебе доброго мужа, Моргейна, который уже имел бы сыновей и не стал бы упрекать тебя за то, что ты не в силах подарить ему детей. И сегодня для меня было истинной радостью принять твоего юного пасынка в число соратников. Чего же тебе еще нужно, сестра?

– А и вправду, – согласилась Моргейна. – Чего еще может пожелать женщина, кроме доброго мужа, годящегося ей в деды, и захолустного королевства, чтобы править им. Наверно, мне бы следовало на коленях благодарить тебя за такое благодеяние, брат мой!

Артур попытался взять ее за руку.

– Но ведь я и вправду поступил так, стараясь порадовать тебя, сестра моя. Да, Уриенс слишком стар для тебя, но ведь он не будет жить вечно. Я действительно думал, что ты будешь счастлива.

«Несомненно, – подумала Моргейна, – он говорит чистую правду – как сам ее понимает. Ну как человек может быть столь мудрым и справедливым королем и иметь столь мало воображения? Или, может, в том и заключается тайна его царствования, что Артур придерживается простых истин и не ищет большего? Уж не этим ли его привлекло христианство – своей простотой и простыми немногочисленными заповедями?

– Мне хочется, чтобы все были счастливы, – сказал Артур, и Моргейна поняла, что в этом и вправду заключалась самая суть его характера; он действительно старался сделать всех счастливыми – всех, вплоть до последнего своего подданного. Он не стал пресекать связь Гвенвифар и Ланселета, потому что знал, что его королева будет несчастна, если разлучить ее с Ланселетом; и точно так же он не мог причинить боль Гвенвифар, взяв себе другую жену или любовницу, чтобы та родила ему сына, которого не смогла родить она.

«Он недостаточно безжалостен для Верховного короля» , – подумала Моргейна, пытаясь при этом слушать печальные песни Друстана. Артур перевел разговор на свинцовые и оловянные рудники Корнуолла: нужно будеть съездить посмотреть на них, пускай герцог Марк знает, что он не правитель этой страны; и, несомненно, они с Изоттой подружатся, ведь они обе так любят музыку – посмотри, как внимательно она слушает Друстана…