Лео Кэрью - Волк

Чтобы быть уверенным в поддержке граждан, требовалось восстановить популярность. С этой целью Роупер взял еще одну ссуду у Текоа и использовал ее для закупки домашнего скота. Дважды в месяц он закатывал пиры на улицах – точно так же, как это делал Уворен, – и некоторое время присутствовал среди граждан, чтобы радость от праздника и щедрый жест прочно увязались в их умах с его персоной. Вернувшись ранней весной в крепость с учений, на которые он выезжал вместе со Скиритаями, он с удовольствием обнаружил, что люди на улицах приветствуют его почти столь же восторженно, как раньше приветствовали Уворена.

Хотя Роупер по-прежнему чувствовал себя одиноким в своем статусе, он уже стал привыкать к ответственности за этих людей и даже испытывал чувство глубокого удовлетворения от складывающихся с ними взаимоотношений. Он вновь начал думать, что вполне подходит на роль правителя, и стал неплохо чувствовать свой народ – и его чаяния, и тайные мотивы. Он знал теперь о важности мелких жестов и зримой самоотдачи в трудном деле управления человеческими массами. Ему удалось перенять некоторые из наиболее эффективных приемов Уворена, и теперь он стал лучше понимать, что именно имел в виду Грей, когда говорил о том, что ненависть будет мешать ему бороться с капитаном.

Во время очередного уличного пира к нему подошел разведчик и попросил пройти за ним. Черный Лорд занимался раздачей ржаного хлеба, и ему вовсе не хотелось идти неведомо куда, но что-то в поведении легионера подсказало Роуперу, что вопрос более чем серьезный. Пир происходил у входа в Главную Цитадель, и на то, чтобы подняться по широкой лестнице и дойти до Государственной Палаты, куда повел его легионер, не ушло много времени. В Палате уже находились Текоа, Грей, несколько офицеров Скиритая, а также Стурла Карсон, легат Собственного Легиона Рамнея. На древнем дубовом столе было выложено несколько карт из веточек, над которыми кипела жаркая дискуссия.

Текоа поднял глаза на вошедшего Роупера.

– Вы готовы к еще одному испытанию, лорд Роупер?

– Что случилось?

– Белламус случился!

Отряд солдат из легиона Данун попал в засаду во время весенних учений у берегов Абуса.

– Это был Белламус. В этот раз у него своя собственная армия. Целая толпа рыцарей растоптала наших людей и порубила их на куски. Легионеры не имели доспехов, они были безоружны и недостаточно подготовлены. И их зарезали, словно скот на бойне.

– Но как? – спросил Роупер. – Снег едва начал таять, это даже нельзя назвать весной. Как они так быстро успели подготовиться к походу?

– Мне плевать! – отрезал Текоа. – Давайте просто положим этому конец.

– Поднимайте легионы, – приказал Роупер. – Немедленно!

– Скиритаи уже выехали. Остальную армию мы соберем здесь. Кроме того, я вызвал Уворена.

Роупер замер. Текоа, увидев бурю эмоций, отразившихся на его лице, нетерпеливо махнул рукой.

– Он нам понадобится.

Легионы потекли в Хиндранн, как будто на время он стал огромным водостоком Альбиона. На протяжении двух недель каждый день в Великие Врата втекали все новые и новые воины. Поток солдат огибал казармы и растворялся в районе зернохранилищ. Некоторые легионы прибывали в хорошем состоянии, поскольку еще не столкнулись с новой угрозой, исходящей от Белламуса. Другие же были потрепаны в битвах, изранены, истощены и деморализованы. Один из них – легион Хеттон – был разбит настолько, что просачивался по капле в Великие Врата в течение недели. Отдельными центуриями, и даже еще более мелкими группами – по десять-двадцать человек, они шли в крепость без приказа, поскольку знали, что единственное место, куда они могут отступить, находится здесь.

Оставшись наедине, Роупер и Текоа поспорили о целесообразности отзыва Уворена. Роупер не желал видеть капитана в Хиндранне ни при каких обстоятельствах. Он настаивал, что они могли бы разбить сатрианцев и без его помощи. Но, вызвав сюда, они дают ему понять, что по-прежнему от него зависят. И это ужасно.

Текоа считал это несерьезным. Он говорил, что солдаты будут биться лучше, зная, что Уворен смотрит на них и что Роупер должен ставить благополучие страны выше собственного самолюбия. Услышав последний аргумент, Роупер все-таки уступил, неохотно разрешив отозвать капитана.

Тем не менее Роупер не удержался от злобного взгляда на Текоа, когда увидел, с каким энтузиазмом люди приветствуют входящего в Великие Врата Уворена. Крепость шумела о его предстоящем прибытии несколько дней, и, когда он наконец появился, встречать его перед воротами собралась огромная толпа. Уворен въехал верхом, в сопровождении дюжины суровых солдат Лотброков, экипированный в полное обмундирование признанного знатока войны. Увидев его, толпа взревела ликующими криками. Жители Хиндранна обступили его так тесно, что Уворен едва мог проехать вперед. Он протянул людям руки, заверив, что все будет хорошо, поскольку теперь он с ними. Они много раз прогоняли сатрианцев и непременно сделают это снова.

– Это самое худшее, что могло случиться, – ответил Текоа на сердитый взгляд Роупера. – Но он понадобится нам в битве, а там вам может и повезти. На войне гвардейцы мрут как мухи.

– Мечтать не запретишь, – коротко ответил Роупер, брезгливо отвернувшись.

Это вторжение отличалось от прочих тем, что Белламусу удалось застать их врасплох. Они никак не ожидали, что сатрианцы, казавшиеся полностью разгромленными, смогут организовать новый военный поход к весне. Легионы, которые уже успели столкнуться с Белламусом, даже не имели боевого оружия и доспехов. От сатрианской орды им пришлось отбиваться топорами, охотничьими луками и ножами для рубки сучьев. Белламус полностью уничтожил один легион и рассеял еще несколько, убив тысячи анакимских солдат. Число жертв от этого вторжения уже почти сравнялось со всеми жертвами всех битв предыдущей кампании. Роуперу даже пришлось полностью расформировать легион Хеттон, поскольку у него отсутствовали резервы для его пополнения.

Страх.

Он стал просачиваться в крепость, словно миазм, оказавшись заразнее чумы. Он вползал в дома через щели у порога и проникал в открытые окна. Он тяжело висел над мощеными улицами. Его можно было почувствовать среди легионеров, снующих группами между казармами и Цитаделью и переговаривающихся друг с другом тихими нетерпеливыми голосами. Он ощущался и в Кузнечном Районе, который звенел и шипел круглые сутки, производя оружие и броню. Или в бешеной активности на рынках, где граждане меняли все имеющиеся в хозяйстве ценности на еду в надежде подготовиться к предстоящей осаде. Или в командирской столовой, всякий раз затихавшей, когда туда заходил пообедать Роупер.