Владислав Русанов - Тяжелая ночь отца Элии

Кивок.

— Тогда продолжаю. Раз в пятьсот лет я прихожу в Срединный мир и живу в нем одну луну. Знакомлюсь с нравами и обычаями его обитателей, делаю выводы. До сей поры все обходилось благополучно, но это посещение убедило меня — человечество не заслуживает дальнейшего существования.

— Не понял…

— Экий ты непонятливый. Объясняю. За неполную луну ты оказался первым, кто не пнул, не обругал, не прогнал меня. Ты даже побеспокоился, чтобы передвинуть свою струю в сторону от моего бренного тела.

Элия ошарашено моргал. Лучше всего от противной дрожи в коленках могла помочь кружка доброго вина. Да не той дряни, которой потчевали в харчевнях Пейнора, а настоящего терпкого каллеронского. Непослушными губами жрец забормотал первые строчки заздравного гимна: «Радуйся, Хортал Всеблагий, податель жизни всякому живущему…»

— Вот только не надо пытаться меня разжалобить, — Бог сделал отстраняющий жест рукой. — Я побывал в Дар-Кхосисе и Вальпуре, Аазраме и Эр-Кифе, завершая путь здесь в Пейноре, принял окончательное решение… У вас принято сжигать чумные поселки?

— Д-д-да.

— Тогда ты должен меня понять. Считай, что все человечество неизлечимо хворает. Жадностью и трусостью, жестокостью и вероломством… — Хортал вздохнул. — Послезавтра — новолуние Старшей Сестры. Приговор будет приведен в исполнение. Сочтено, взвешено, отмеряно, как говаривали в одной параллельной реальности, тоже, кстати, доброго слова не стоящей. Но ты мне понравился. И, пожалуй, заслуживаешь награды. Тебя устроит исполнение одного желания?

— Любого? — жрец сглотнул, судорожно дернув кадыком.

— Любого, — божество кивнуло совершенно серьезно. — Вплоть до сохранения жизни. Только зачем она тебе будет нужно после всеобщей смерти?

— Я о другом.

— А ты хитрец, — глаза Бога сузились. — Об этом и не думай. Тоже мне спаситель человечества. Поглядел бы на себя…

— Ну, тогда, — Элия вздохнул. — Ты золотую монету достать можешь?

— Легко.

На ладонь Хортала лег материализовавшийся из воздуха мешочек, под замшей которого угадывались приятные глазу очертания кругляшков.

— Тогда объявляю свое желание. Напиться с Богом.

Громовержец задумчиво подбросил кошелек на ладони.

— Хватит?

— Не вопрос.

— Согласен. Куда направимся?

— К Эццо, конечно же.

— К Эццо?

— А то?

— И правда, что ноги бить без толку. Идем!

Обратный путь Элия проделал с завидной скоростью — хотелось согреться, а еще больше — напиться, чтобы не думать о грядущем конце света. Бог, даром что избрал для земного воплощения горбатое колченогое тело, не отставал ни на шаг.

Переход из объятий ночной свежести в спертый омут притона прошел легко, хоть и болезненно. Полуальв лежал на привычном месте все с той же полуулыбкой-полуоскалом. Эццо выразил несказанное удивление триумфальным возвращением жреца, да еще в компании вонючего уродливого оборванца, наклоном головы к левому плечу. Настолько вывести его из состояния душевного равновесия удавалось не всякому.

Элия важно прошествовал к стойке, оттеснил плечом одного из трех вышибал.

— Бочонок вина и что-нибудь из закуски в комнату наверху.

Бритоголовый хозяин многозначительно потер друг о друга пухлые подушечки большого и указательного пальцев.

— Не переживай, — на стойку, мелодично звякнув, лег полновесный каллеронский гульден.

Когда нагруженный вином Элия, шел за немым прибиральщиком к лестнице, Хортал на секунду задержался. Улыбнувшись обаятельной беззубой улыбкой, Бог жестом балаганного фокусника выхватил торчавший у вышибалы за поясом кинжал и прежде, чем кто-либо успел моргнуть глазом, по рукоятку вогнал его в стойку, расщепив крепчайший мореный дуб.

— И не пытайтесь добраться до остального золотишка, ребята. Ноги повыдергиваю.

И не оглядываясь, похромал вслед за жрецом.

— Как тяжело, помоги Хортал! — пыхтел на узкой лестнице Элия с трудом удерживая рвущийся из рук бочонок.

— Я уже здесь, — нечеловечески сильная рука подхватила священнослужителя вместе с ношей и мощным толчком направила вверх.

Пока прибиральщик выпроваживал из крохотной дощатой загородки, гордо именуемой отдельным кабинетом, двух перепившихся тюленебоев с визжащими подружками и делал вид, что наводит в комнате порядок, Элия шепнул своему спутнику:

— Зачем тебе понадобился весь этот збедошский цирк с кинжалом? Ведь ты можешь разнести по щепочке весь этот притон одним движением бровей.

Хортал пожал плечами.

— В мои планы входит устроить конец света всему человечеству, но у меня нет ни малейшего желания нгачинать его в одной отдельно взятой забегаловке, больше похожей на плохо вычищенную выгребную яму.

— Понято.

Они уселись на пол, поставив между собой приземистый столик на гнутых ножках. Пока Элия раскупоривал бочонок, Хортал преломил пресную лепешку, разложил на столе копченую уклейку, сушеных кальмаров, зелень.

— Приступим с Богом, — жрец хотел было протереть кружки полой мантии, но, сравнив их чистоту, передумал. — Ох, прости. Привычка такая.

— Отличная привычка, — ухмыльнулся Бог. — Жаль, недолго осталось ею пользоваться.

Они выпили по первой.

— Какой дрянью приходиться травиться, — поморщился Молниеметатель. — Поневоле возрадуешься божественному здоровью.

Элия задумчиво жевал листик базилика.

— Нет, я все же не пойму, как может Бог, Демиург, желать гибели мира, который призван спасать и защищать.

— Ну, во-первых, я не Демиург…

— Как так?

— Я не создавал ваш Мир. Я просто хранитель его. Один из многих.

— А кто же сотворил землю и небо, светила и?..

— Великие Силы. И только они способны создать что-либо. Что за глупые вопросы? Чему учат вас в послушничестве?

— Ха! В послушничестве, — Элия налил по второй. — Да в мои годы там еще хоть чему-то учили. Сейчас Верховный Жрец более озабочен формой и размерами ягодиц послушников, чем содержимым их голов.

— И ты продолжаешь желать спасения миру?

Жрец залпом осушил вторую кружку.

— Продолжаю. В нем все же много хорошего и доброго.

— Я этого не заметил.

— Ты не там искал.

— А где мне нужно было поискать справедливости? При дворе императора Роша или збедошского султана? Или в храмах-крепостях Эр-Кифы? Там-то все благолепственно. Вопрос в цене этого благолепия.

— Но если ты чувствуешь несправедливость, помоги ее искоренить.

— А что будете делать вы, люди?

— Мы тоже боремся с несправедливостью.

— Интригуя, злоумышляя, уничтожая инакомыслящих…

— Ты берешь крайности.

— Напротив. Я усредняю. Слушай, давай выбьем днище у этого бочонка. Черпать кружкой проще, чем наливать.

— Не возражаю.

— Будь здоров. Как тебя, кстати, зовут.