Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Оум смолк, а Альтсину показалось, что бог ушел навсегда. Меч за его спиной звенел все более высоким тоном.

« Великий Кодекс , – снова отозвался божок, – запрещает играть с магией духов. Призыв их, ловля, использование для связывания заклинаний. Люди имеют право применять только аспектированные источники, которые они в силах контролировать собственным сознанием. Все религии соглашаются с этой политикой Меекхана. Однако Империя не может контролировать весь мир, да и самим богам порой приходится прикрывать глаза на обычаи своих верных. Например, Лааль, которая много лет утрачивала землю и людей под натиском Галлега, принимала тот факт, что одно из племен ее верных, вместо того чтобы отсылать своих умерших в Дом Сна, почитает духов предков, позволяя сильнейшим из них странствовать следом, словно стае полудиких псов. Как и в старые-старые времена.

А нынче случилась битва, и было дитя, из которого наверняка в будущем выросла бы великая чародейка, и испытано страдание – и не только ее, потому что в тот день умерли тысячи, и духи, так любящие кровь, стали сходить с ума. А она начала Открываться. Для тех, кто умер, а это сильнее чего бы то ни было – та жажда снова отыскать тело, дышать, чувствовать на лице дождь и чувствовать вино, бьющее в голову. А потом…»

Потом?

«Пробуждение было прервано. Кто-то занялся той девочкой, прежде чем духи вошли в ее тело, хотя отделяло ее от такого всего несколько минут. Если бы этого не сделали… Этот меч за твоей спиной пожрал несколько сотен, может, больше тысячи душ – и уже претендует на то, чтобы стать божеством. На том поле битвы было пятьдесят, а может, и сто тысяч духов. Даже если бы каждый десятый из них вошел в того ребенка, в радиусе тридцати миль не осталось бы никого живого. Ты когда-нибудь видел обезумевшую толпу? Ту, что не проконтролировать, ту, что жаждет лишь крови и уничтожения? Духи залили бы ее сознание, помня лишь о страдании и боли, а она…»

Смешалась бы с тысячами других.

«Да. Растворилась бы. Возникло бы существо, лишенное собственного сознания, зато обладающее невообразимой мощью. Какая была у авендери ваших сильнейших Бессмертных. Тело ребенка распалось бы за несколько часов, но то существо…»

Жаба, пришла ему в голову мысль. Жаба, пожирающая прочих жаб, пока в садке не останется больше никого.

«Если бы неким чудом такого не случилось, через много месяцев, а может, и лет из хаоса души девушки возникла бы новая личность. Возможно, она бы даже помнила себя, помнила бы ребенка Фургонщиков, но стала бы кем-то другим. Именно это и прокатилось по миру, Пробуждение, которое прервали в самом зародыше. Когда бы его не прервали, мы все время слышали бы вопли и крики нового возникшего бога, и все: от дикой Силы до земли под нашими ногами – тряслось бы и дрожало».

Оум прервался, словно измученный этим монологом.

– И? – подогнал его Альтсин. – Родился бы этот… ана’бог , как вроде бы уже случалось и не единожды? Он убил бы всех или оказался бы убит и пожран – что наверняка тоже часто случалось? – Вор дернул цепи. – Что тут общего со мной?!

Божок сеехийцев шевельнулся в его сознании, и Альтсин вдруг почувствовал ошеломительные потерянность и неуверенность, наполнявшие эту вековечную сущность.

Метла, пепел и уборка теряют смысл.

Все в комнате задержали дыхание, когда иссарская женщина вошла в круг, обозначенный обгоревшими кирпичами, – и вдруг остановилась, словно окружавший ее воздух загустел, как смола. Кто-то играл со временем, растянул долю мгновения на четверть часа. Вероятно, чтобы насладиться мигом. Один взгляд на блуждающую по губам хозяина улыбку объяснил все.

Порой он ведет себя словно ребенок.

Два-три удара сердца, наполненные чистейшим удивлением, царила тишина, а потом мужчина в красной броне сделал шаг вперед и взмахнул руками.

Есть моменты, когда хорошо не знать чужого языка.

Женщина, сопровождавшая воина, очнулась от шока и раскрыла рот.

– Предательство, – сказала она тихо и грозно, а в голосе ее звучало обещание бури насилия и наполняющей комнату крови. – Предательство и мошенничество. Она должна сгореть, ты, мелкая гнида. Она должна превратиться в пепел, чтобы наш кандидат сел на трон. Только те, в ком течет Кровь Агара, могут беспрепятственно войти в Око.

У Китчи-от-Улыбки выражение лица было настолько же потрясенным, как и у женщины в багряном платье, словно Китчи не в силах понять, что происходит.

– Спасение ее равнозначно устроенному чуду, – заявила она. – А это означает, что уговор нарушен. Владыка Огня оказался лжецом и обманщиком, а его…

Хозяин отвел глаза от застывшей в пламени сцены и посмотрел на служанку Владычицы Судьбы: едва тронул ее взглядом, а одежды женщины задымились и вспыхнули. Крик ее длился дольше, чем сама вспышка жара, которая едва ожгла цветные ткани и исчезла.

Хозяин встал с трона, выпрямился во все свои четыре фута и скривил губы в чем-то, что могло быть или обещанием улыбки, или рождением гримасы ярости.

– Агар-от-Огня не лжет и не обманывает, даже если все вокруг только этим и заняты. Потому что он поклялся – пусть даже ограничения были болезненны. – Он притронулся пальцем к припухлости, под которой прятался его левый глаз, улыбнулся, демонстрируя щербинку на надколотом зубе. – Мы собрались тут, в Комнате Пепла, под Храмом Огня в Белом Коноверине, чтобы сыграть на судьбу этого княжества. Сыграть честно. А я Самий ад’Агара, Око Владыки Огня. Мой Господин желает, чтобы люди думали, что Око – это тот кусочек сожженной земли над нами, однако там находятся лишь врата в его Царство. Потому что Око – существует затем, чтобы смотреть и присматривать, а это лучше делать втайне. Это я тысячу лет слежу за неразрывностью линии крови. В Белом Коноверине всегда есть какой-то погонщик слонов, служка, княжеский паж, мальчик на побегушках, который вертится вокруг дворца. Но я не обманываю. Даже когда мы были в пустыне, в сотнях миль от дома, когда у нас кончилась вода, а смерть щерила над нами свой череп, я не притронулся к Силе, потому что слово связывало меня, словно железная цепь. Когда в провинциях аристократия принялась без меры карать своих невольников, подталкивая их к бунту, когда аф’гемиды Родов Войны принялись принимать странных гостей, оставлявших после себя мешки золота, а жрецы Храма Огня, его храма, принялись злоумышлять против признанного им князя. Даже тогда я оставался честен. Я хотел бы сжечь их, но он , Агар-от-Огня, поклялся вам, что не использует Силу, поскольку и тот, второй, ваш кандидат в князья, имел в себе кровь его авендери .

Китчи-от-Улыбки открыла и закрыла рот, но не выдавила из себя ни слова. Одежды ее почернели и местами продолжали тлеть.