Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Деана взглянула на стоящего у входа мужчину. Собственно, это не была его вина. Обычный переводчик караваном не командует.

– Я не сплю, можешь войти.

Он кивнул, но ничего не сказал. Осторожно подошел к ее постели и уселся на одном из бесценных ковров.

– У тебя закрыто лицо?

– Да.

Он хлопнул в ладони, и внутрь вошли две девушки в бурых одеждах. Невольницы, что подчеркивалось каждым их жестом, устремленным в землю взглядом, согнутой спиной и красными лентами, которые они носили на шее. Мигом расставили вокруг Деаны несколько подносов с посудой, наполненной ароматно пахнущей пищей, и, низко кланяясь, вышли. Одна сразу же вернулась, неся несколько простых, пусть и лучшего материала одежд. Положила их стопкой у постели и исчезла, так и не подняв взгляда.

– Отчего они так себя ведут?

Он заколебался, а затем улыбнулся:

– Это из-за князя. В его рассказах ты великая воительница, которая голыми руками убила десятерых бандитов. Спасла княжеский род. В определенном смысле спасла Белый Коноверин от братоубийственной войны. – Его рука нашла ближайшую к нему посудину и подняла крышку. – Суп из козлятины, есть еще из курицы, перепелки и голубя, поскольку я не знал, какой ты любишь. Холодный?

Она попыталась потянуться за ложкой, но пальцы ее не смогли ухватить украшенную перламутром рукоять. Она выругалась, а он тихонько рассмеялся и безошибочно повторил сказанное ею.

– Прости. У меня талант к языкам. Если позволишь, я тебе помогу.

Потянулся и аккуратно снял ее экхаар . Потом взял ложку, осторожно набрал золотистого, вкусно пахнущего бульона и, не уронив ни капли, приблизил ложку к ее губам. От чудесного аромата Деана почувствовала головокружение, а тепло, потекшее в желудок, казалось, наполнило ее по самые кончики пальцев. И почти сразу же она почувствовала прилив сил.

Некоторое время она позволяла себя кормить, а потом деликатно отобрала у него ложку.

– Гражданская война?

Он замер. Трудно прочесть что-то по лицу человека, который и забыл уже, как много можно передать мимикой, но то, как замерли его черты, указывало, что дело болезненно и деликатно.

– Самерес Третий, Великий Князь Белого Города, убит пятьдесят восемь дней назад.

Она переварила информацию:

– Это связано, правда? С нападением на ваш караван и с похищением.

– Да. Я ошибался. Дело было не в выкупе, а в чем-то большем. После смерти брата князь стал Наследником Огня… это непросто объяснить. Это звено, соединяющее людей с Агаром Красным. Я уже говорил тебе, княжеский род идет напрямую от Избранников, которых Агар одарял фрагментом собственной души, когда сражался с извечной тьмой.

Она помнила. Авендери . На Дальнем Юге всякий князь выводил свой род от авендери , божьих сосудов. Иссарам смеялись над этими легендами и над наполняющей их гордыней, говорили, что хотя обитатели царств Даэльтр’эд происходят от Агара, но за каждую щепоть корицы или перца торгуются так, словно Андай’я воткнула им в зад свой ледяной палец. Агар сражался в Войнах Богов, причем якобы даже на правой стороне, однако был богом слишком малоизвестным, далеким и не вписал в свою историю слишком много героических поступков. С другой стороны, учитывая, что эта часть мира бóльшую часть года плавится под огненным молотом солнца, Владыка Пламени казался подходящим патроном для местных жителей.

– Мне жаль. Этот… Самерес, он был хорошим князем?

– Да. – Лицо его смягчилось, голос зазвучал бархатисто. – Был лучшим из владык, что правили Коноверином за тысячу лет. Реформировал администрацию, установил мир с тремя другими княжествами, закончил тридцатилетнюю войну. Дал большие права рабам, вместе с правом выкупа. Перестроил Великую Библиотеку, основал госпитали, приюты для сирот и стариков.

Она набрала бульон, проглотила:

– Признайся, ты любил своего князя.

– Да. – Он уставился на нее своими безумными глазами. – Как брата. Я задолжал ему жизнь, благодаря ему я тот, кто я есть.

– Понимаю. – Она отложила ложку и подняла, устав черпать, миску, отпила прямо из нее. – У слепца не слишком много дорог в жизни. Или миска нищего и горсть брошенных из милосердия медяков, или шелк и жемчуга.

– Или нож, перерезающий ребенку горло, и холодные брюхи гадов, обитающих в болотах.

Бульон застрял в ее горле, она раскашлялась.

– Некоторые из наших законов жестоки, – продолжал Оменар, словно ничего не заметив. – Но дочери иссарам не стоит этому удивляться. Однако у князя есть достаточно власти, чтобы иной раз эти законы прогибать. Ты закончила?

– Да. – Она легла, сделавшись вдруг сонной и ужасно уставшей.

– Сухи говорит, что тебе нужно набраться сил. Самое большее через три дня мы отправляемся дальше.

Она подняла тяжелые веки:

– А если я не желаю ехать дальше? Если попрошу князя, чтобы он отослал меня на север?

Слепец тряхнул головой:

– Начинается период засухи, а вот уже несколько лет он приходит все раньше и тянется все дольше, а потому нам следует поспешить. Ближайшие четыре месяца караваны не будут ходить пустыней. Этот оазис скоро опустеет как минимум на сотню дней, уже сейчас в большинстве колодцев тут – только ил.

Она не ответила. Некоторое время он, казалось, вслушивался в ее молчание.

– Иной раз, Деана, выхода нет, и, чтобы не стоять на месте, приходится идти вперед. Князь не отослал тебя домой сразу, поскольку Сухи утверждал, что только он и его микстуры могут тебя спасти, а отравитель должен был ехать с нами. Ты могла умереть без необходимой опеки, а твоя смерть запятнала бы честь князя. Но я могу тебе обещать, что если ты захочешь, то, едва ты выздоровеешь, он лично проследит, чтобы ты в безопасности добралась до цели своего путешествия. Мы отошлем тебя на север, едва откроются торговые пути, с первым караваном – с сотней лошадей, груженных подарками. Но сейчас ты должна отдыхать и набираться сил. Последний этап пути порой самый сложный.

Деана смотрела на него внимательно, выискивая хотя бы след неискренности. Его аргументы были так логичны и прозрачны, что наверняка он составлял их часы напролет.

– Ты радуешься, что я еду с вами?

Он заморгал, будто пойманный врасплох непосредственностью вопроса. А потом, явно обеспокоенный, склонил голову.

– Да, – обронил он негромко. – Я радуюсь.

Она вспомнила ночь в пещере:

– Как тогда, когда мы думали, что умрем…

– Нет, – оборвал он ее тихо и решительно. – Этого не было. И оно не вернется. Понимаешь?

Она почувствовала себя так, словно ей отвесили пощечину, кровь бросилась в голову. А потом она поняла. Доверенный переводчик князя, придворный песик, воспитанный среди шелков и бархата, на каждый свой кивок имеющий десятки любовниц, пахнущих цветочной водой, искусился пустынной девицей с ладонями, жесткими от рукоятей мечей, и с кожей, исчерканной шрамами. Но здесь пустыни уже не было.